За рябью холмистых складок, к западу от Хайлара стоял дацан. Прилетевший из степи ветер доносил звон колокольчиков, подвешенных к его загнутой вверх черепичной крыше. Баргуты и монголы с отарами овец, табунами лошадей и верблюдов останавливались рядом с дацаном на стоянку.

* * *

Иван Тимофеевич высадил своих спутников рядом с вокзалом, а сам отправился по делам. Мамаев и Комогорцев помогли Краснову и Черных занести чемоданы в зал ожидания, после этого взяли крытый экипаж и отправились в китайский квартал. Они ехали вдоль узких пыльных улочек, где с обеих сторон тянулись пошивочные мастерские, бакалейные и кондитерские лавки, булочные и харчевни, в которых продавали все: кондитерские изделия, мануфактуру, керосин, чай, сахар, гвозди, всякую мелочевку. Мамаев велел кучеру остановиться напротив мясной лавки. Они выбрались из экипажа, рассчитались с кучером и направились в проулок. Проплутав между низеньких глинобитных фанз, спутники добрались до харчевни, над входом в которую висел на бечевке красный бумажный фонарь.

– Вовремя подошли! – сказал капитан, взглянув на ручные часы, и постучал в дверь.

– Кто там? Мы уже закрыты, – раздался за дверью встревоженный голос.

– Нам нужен господин Донг, – сказал по-китайски Мамаев.

– Кто вас прислал?

– Нас прислал Ляо-Чжан. Он велел передать, что поезд на Цицикар уходит за час до рассвета.

Заскрипел засов, дверь отворилась, и щуплый китаец в штанах и куртке из грубой синей дабы пригласил:

– Войдите!

Освещая дорогу керосиновой лампой, мягко ступая кожаными улами по глиняному полу, он провел их по темному коридору в небольшую комнату, имеющую два выхода и плотно закрытое тяжелыми шторами окно. В комнате стоял легкий запах чеснока, черемши и еще чего-то трудно определимого, но острого, присущего китайским жилищам.

– Присаживайтесь, – предложил хозяин, поставив лампу на стол.

Гости устроились на узком, плетенном из тростника диванчике рядом с круглым, накрытым клеенкой столом. Хозяин сел напротив на такой же плетеный стул. Китаец сидел неподвижно, не произнося ни слова, бросая редкие внимательные взгляды на незнакомцев.

Гость постарше и пониже ростом был одет в темно-коричневый шерстяной костюм, на голове фетровая шляпа, черная аккуратная борода, из-за стекол круглых очков на хозяина спокойно смотрели темные глаза. Другой был намного моложе, высокий и широкий в плечах, серые глаза изучающе оглядывали полупустую комнату. Он был одет в суконный пиджак, из-под которого виднелась синяя сатиновая рубаха-косоворотка. Черные шерстяные брюки заправлены в кожаные мягкие сапоги. Из-под серого картуза выглядывал волнистый русый чуб.

Гости ждали, не проявляя беспокойства. Через несколько минут отворилась дверь и вошел невысокий толстый китаец в черной свободной одежде с кожаным портфелем в руках. Его голова была наполовину выбрита, а волосы на затылке заплетены в жиденькую косичку. Он молча всем поклонился и устроился на стул рядом с хозяином харчевни.

Мамаев достал из кармана жилетки серебряные часы-брегет с цепочкой и подал ему. Китаец вынул из портфеля лупу, внимательно оглядел заднюю крышку часов, потом положил их на стол и извлек из портфеля толстый бумажный пакет, запечатанный сургучной печатью.

– Прошу ознакомиться, здесь все необходимые документы, как и просил господин Цзучан.

Мамаев вскрыл сургучную печать, внимательно посмотрел какие-то документы, бумаги, справки, железнодорожные билеты, сложил все обратно, поинтересовался:

– Сколько я вам должен за услугу?

– Ничего. За все уже уплачено. Мне лишь поручили передать пакет человеку, имеющему «брегет», на котором будет определенная надпись. Вашу вещь я забираю как доказательство, что все исполнил. – Он взял со стола часы и положил в карман. – Всего доброго! – Китаец встал, поклонился и покинул комнату.

Маленький человечек проводил гостей до двери и, не проронив ни слова, выпустил на улицу. Было сумеречно, пахло сырой землей, шел мелкий, невидимый в темноте дождь. Спутники поймали пролетку с поднимающимся верхом и добрались до железнодорожного вокзала.

Гостиница «Каринэ»

К гостинице «Каринэ» подъехали два экипажа. Господин в коричневом костюме спрыгнул с подножки и помог выбраться стройной брюнетке в светло-голубом платье и модной широкополой соломенной шляпке, украшенной атласными лентами в тон платья. Пара поднялась на высокое крыльцо, швейцар в ливрее предупредительно открыл перед ними дверь. Следом за парой в вестибюль втиснулся высокий парень с двумя большими кожаными чемоданами и объемистым рюкзаком за спиной. Из второго экипажа вышел мужчина в строгом сером костюме, фетровой шляпе, с дорогим саквояжем. Он задержался на крыльце, докурил папиросу и, внимательно окинув взглядом улицу, вошел в гостиницу. Навстречу гостям из-за стойки администратора выскочил человек армянской наружности.

– Нам с супругой нужен лучший трехкомнатный номер, мой компаньон выберет апартаменты сам, а приказчику дайте комнату подальше от нас, уж больно он храпит во сне, – сказал тот, что был с дамой.

– Господин? – Вопрошающий взгляд администратора замер на лице гостя.

– Нимчинов Тимур Батоевич.

– Господин Нимчинов, у нас строгие порядки, вначале необходима регистрация.

– Я осведомлен о порядках в отелях, господин… – Нимчинов так же выжидающе замер.

– Азарянц Карен Варданович, хозяин этого заведения, – склонив голову, представился тот.

– Это невыносимо! Я устала и хочу прилечь! – капризно вмешалась в их диалог женщина.

Нимчинов подошел к хозяину и, взяв его за локоть, повлек к крытой синей ковровой дорожкой лестнице, объясняя по дороге внушительным голосом:

– По интерьеру отеля я вижу, что вы европейского склада человек и поймете меня, Карен Варданович. Эти женщины так прихотливы и так утомляют, что я готов пожертвовать десять золотых рублей, чтобы моя Анна наконец смогла прилечь, а уж потом я навещу вас в вашей конторке. – Он вложил в ладонь Азарянца монету царской чеканки, на левом крыле двуглавого орла которой была заметная царапина.

Лицо хозяина раскраснелось от неприкрытой лести незнакомца. Он торопливо сунул монету в карман жилетки и, махнув рукой на строгие приказы полицейского управления, повел гостей в самый большой трехкомнатный номер.

Анастасия бросила шляпку на диван, подошла к окну, раздвинула шторы и о чем-то задумалась, глядя на редкие фонари, освещавшие улицу. Мамаев засмотрелся на нее: такую воздушную в этом светлом крепдешиновом платье, похожую на видение из далекого мирного времени. Он никак не мог привыкнуть к ее новому облику. Настя обернулась, заметив его растерянное лицо, лукаво улыбнулась и устроилась в кресле у стола.

«Актриса», – сердито нахмурился Семен и отвернулся, заставляя себя не думать о ней.

– Что-то не так, милый? – услышал он за спиной веселый смешок.

– Когда же вы настоящая, Анастасия Викторовна?

Она встала и подошла к нему совсем близко, окутав цветочно-фруктовым ароматом духов.

– Что вас не устраивает, Семен