– Мужики говорят, что дорогу к северо-востоку от Хайлара продлили дальше, к Хингану. Где-то в том районе построили скотоводческую ферму. Служат там только японцы. Посторонним на объект не проникнуть. Рядом находится учебная база отрядов Асано. Возможно, поставили как дополнительный заслон.

– Спасибо и за это. А табачок-то хорош у тебя, забористый, – выбив докуренную трубку о край доски, сказал Семен. – Иван, ты говорил, что тебе наши вещи принесли. В них запасные аккумуляторы для рации, надо перепрятать.

– Пошли в сени, пока никого нет, – вставая с завалинки, позвал Белокрылов.

Света из небольшого окна в помещении было недостаточно. Хозяин отомкнул висячий замок, скрипнул дверью в небольшую кладовку, достал с полки керосиновую лампу и зажег фитиль.

– Здесь мой угол, жена сюда не заходит, – посторонился он, пропуская внутрь Семена.

Рядом с обтянутыми кожей чемоданами и большим брезентовым рюкзаком стоял обитый железными полосками сундук, над ним висела в потертых ножнах шашка и охотничье ружье.

– Последние два года живем здесь безвылазно, вот я и перевез свое обмундирование на заимку. В Драгоценке тридцатого марта, в день Алексея божия человека – покровителя Забайкальского казачьего войска, праздник устраивают и парад. Я по службе тоже туда езжу. Аккумуляторы в сундуке, под форму, спрячу, никто не найдет.

– Ты замок для верности повесь, – сказал Мамаев, подавая ему вынутый из рюкзака сверток. – А чемоданы пока в кусты перепрячем.

Забрав вещи, Белокрылов направился по уже знакомой тропинке к распадку. Семен догнал Ивана и, пристроившись рядом, начал рассказывать:

– Я год назад тоже участвовал в параде, правда, в Белоруссии.

– Так тебе довелось на западе повоевать? – удивленно глянул на него тот.

– Немного. В июне сорок четвертого меня отправили в командировку в 11-ю гвардейскую армию, которая тогда участвовала в операции «Багратион». Немцы залили Белоруссию кровью, каждый третий житель был убит. Но и люди сражались с фашистами от мала до велика. У немцев земля буквально горела под ногами. Минск освободили в июле сорок четвертого. От города остались одни руины. Прежде чем навсегда расформировать партизанские отряды, было решено провести парад. В излучине реки Свислочь построили трибуны. Шестнадцатого июля там собрались пережившие оккупацию горожане. На трибунах стояли руководители Белоруссии, члены Центрального штаба партизанского движения и делегация командиров Красной армии во главе с командующим фронтом Иваном Даниловичем Черняховским. Тридцать тысяч партизан выстроились в парадном строю. Накануне многим из них вручили медали «Партизану Отечественной войны». Ты бы видел, с каким восторгом их встречали! Заросшие и исхудавшие, они не умели толком маршировать, но прошли гордо, потому что были победителями.

– Ты тоже был в строю?

– Был… Там смешной случай произошел. В шеренге партизан важно шагал козел, а на его шее висели нацистские кресты и медали. Потом я узнал, что в сорок третьем году партизанский отряд «Борьба» из бригады «Народные мстители» захватил его в качестве трофея после разгрома немецкого гарнизона. Не знаю, почему они его не съели в такое голодное время, но козел прижился и получил кличку Малыш. Может, потому что смелым оказался… ходил во время боя в атаки вместе с санитарами, носил санитарную сумку и выстрелов не боялся. Перед парадом бойцы решили, что Малыш пройдет внутри колонны, незамеченным. Но во время торжественного марша боевой козел вырвался из рук и пристроился рядом с командованием отряда. Его появление вызвало бешеный восторг у зрителей, он даже попал в объектив оператора, и его показывали в кинохронике, так и остался навсегда в истории.

– И куда его потом дели? Съели?

– Нет, что ты! Его потом передали на станцию юннатов Минского дома пионеров.

– Досталось России в войне с Германией?

– Досталось… Мужики ушли на войну, а женщины, старики и подростки стали работать вместо них. В колхозах на трудодень двести сорок граммов хлеба давали, а все остальное – для фронта. – Вынув из кармана пачку папирос, Семен закурил.

– Теперь я понимаю, почему твой паренек Дарьино угощенье есть не стал. Он ведь считает, что здешние русские вас предали. Из казаков, видно. С врагом хлеб не может преломить.

– Ты прав, из казаков. Его дед в составе 1-го Нерчинского полка при Мукдене воевал.

– Эх, как же нас судьба-то переломала, Семен! Что бы вы о нас ни думали там, за рекой, мы русские, а здесь нам все чужое, даже облака неродные. Вон она, Россия, на том берегу, а доплыть нельзя. Не один я такой, который и рад бы вернуться, да некуда.

– Ты, Иван, не кручинься, – хлопнул его по плечу Мамаев. – Ты здесь Родину защищаешь, кабы все так…

– Я что думаю, брат, война скоро начнется. По японцам вижу, какими они стали злыми. Придут ваши, кто станет разбираться, свой я или нет. Снова всех одной косой загребут. Мне бы Дарью спасти, сам-то – ладно, – махнув рукой, произнес он с горечью.

– До того времени нам с тобой еще дожить надо и задание выполнить, – сурово произнес Семен.

Глава 10

Хайлар

Город Хайлар стоял в месте слияния Хайлархэ и ее левого притока – реки Иминьгол, вблизи границы с Россией и Монголией. Здесь скрестились пыльные дороги, ведущие к восточным и южным районам Китая. Здесь слилось множество наций – русские, китайцы, монголы, буряты, орочоны и тунгусы, дауры, примкнувшие к ним армяне, евреи и татары. Среди этого смешения народов оккупировавшие Маньчжурию японцы жили обособленно.

Город с трех сторон окружали сопки. От постоянных ветров и сыпучих песков с северо-запада его прикрывала священная сосновая роща. Центр города надвое рассекала Китайско-Восточная железная дорога. Благоустроенный поселок русских железнодорожников Залинье построили на противоположной стороне полотна дороги, в пяти километрах от Старого города. В Залинье рядом друг с другом находились две школы – двухэтажная русская с десятилетним образованием и татарская четырехлетняя. Здесь же были административные здания, дом Железнодорожного собрания, окруженный тенистым садом. В Залинье располагалось Захинганское Бюро эмиграции, стояла красивая деревянная Спасо-Преображенская церковь.

Пустырь между железнодорожным поселком и Старым городом вскоре застроили беженцы из России. Усадьбы казаков отличались от остальных крепкими рублеными избами, тепляками, банями, стайками во дворе. После устройства фирмой «Братья Воронцовы» лесной гавани в устье Имингола была освоена и территория Острова.

С приходом японцев на юго-востоке был построен военный городок, появился квартал Мацуя. Там были открыты магазины харбинских и японских фирм, рестораны, гостиницы и заведения с легкодоступными девицами разных национальностей, в которых любили отдыхать японские солдаты из хайларского гарнизона. Тут же находилась японская военная миссия, полицейское и жандармское управления.