– Староцурухайтуй стоит на границе. Это война, Семен Дмитриевич? – испуганно спросила Фрося.

– Санитарный фельдшер Синицина, когда научитесь обращаться, как положено по уставу? – строго одернул ее капитан. – Но, заметив, что глаза девушки наливаются слезами, смягчился и ответил: – Это не война, Фрося. Каждый из нас будет выполнять полученный приказ. Мы отбываем на границу, вас направляют в распоряжение штаба армии. Лейтенант Котова, на вас возложено командование отрядом, доложите о своем прибытии начальнику медицинского спецотряда Петряеву.

* * *

Все левое крыло третьего этажа здания на Бутина, 1 занимала группа сотрудников[62], прибывшая еще пятнадцатого мая в Читу вместе с заместителем начальника Главного управления Смерш Исаем Яковлевичем Бабичем[63] для координации работы Забайкальского и Дальневосточных фронтов. Тридцатого июля вечером Бабич позвонил Зеленину и пригласил к себе в кабинет.

– Проходите, товарищ генерал-лейтенант, вас ждут, – привстав со стула, вежливо сказал в приемной адъютант.

Исай Яковлевич поднялся навстречу Зеленину из-за письменного стола, официально зеленеющего полосой сукна, пожал протянутую руку и, кивнув на стул, пригласил:

– Присаживайся, Павел Васильевич. Тут такая ситуация возникла, позвонили из Москвы, тебя срочно отзывают.

– Как отзывают, Исай Яковлевич? – не совсем поняв, спросил Зеленин.

– Пришел приказ товарища Абакумова о твоем назначении начальником Управления военной контрразведки Смерш Группы советских войск в Германии.

– Там же работает Вадис?[64] — Пристально глядя на Бабича, Зеленин пытался прочитать на невозмутимом лице генерал-лейтенанта, что кроется за его словами, но бесстрастное лицо заместителя Абакумова не дрогнуло ни одним мускулом.

– Александр Анатольевич сдает дела в Берлине, после этого вылетит в Забайкалье, на твое место. Это распоряжение Верховного, которое надо срочно выполнять, не дожидаясь прибытия нового начальника.

На сухощавом лице Зеленина глубже прорезались морщины. Он достал из кармана портсигар и предложил хозяину кабинета.

– Кури, – махнул рукой Исай Яковлевич, – ты же знаешь, что я бросил. Сердце последнее время что-то шалит, спорить с врачами надоело.

Слух о его болезни доходил до Зеленина, он молча спрятал портсигар в карман и сказал:

– Нами разработана сложнейшая операция, и меня тревожит ее исход.

– Это ты о биологическом оружие японцев в районе Хайлара? Донесение от группы есть?

– Группа всего сутки за кордоном. Не сомневаюсь, что Мамаев и Черных рискнут всем, чтобы проникнуть на объект.

– Проникнуть-то они проникнут, только как выберутся? – постукивая карандашом по столу, хмуро сказал Бабич. – Мы пытались проникнуть туда неоднократно. Люди исчезают бесследно. А почему ты считаешь, что донесение агента, завербованного в отряде Асана, деза? Он же очень близко подобрался к этому скотоводческому хозяйству. – Бабич провел рукой по редеющим волосам и пытливо глянул на него из-под низко сидящих бровей: – У тебя самого-то какие мысли на этот счет?

– Слишком легко ему это удалось. Мы не можем ошибиться, Исай Яковлевич. Представляете объем катастрофы, который обрушится на Дальний Восток? А наша армия? Да нам самое меньшее головы поотрывают за такой просчет. Мне жаль, что я уезжаю накануне таких событий. Скажите Вадису, чтобы ждал подтверждения от группы Мамаева о местонахождении объекта. Только тогда пусть подает сведения Худякову о бомбежке. Считаю, что для уверенности надо разбомбить все, что выявит спецгруппа.

– Приказано щадить гражданские объекты. Это все-таки территория чужой страны, – покачал головой Бабич.

– И то верно, – вздохнул тяжело Павел Васильевич и, взглянув на часы, добавил: – Надо еще обо всем сообщить Соколову.

Зеленин встретился с Соколовым в тот же день и сообщил, что его переводят в Германию, что Вадиса необходимо ознакомить с работой опергруппы Мамаева, так как теперь он будет получать радиограммы и докладывать в Центр о результатах. На следующий день Зеленин вылетел в Берлин. Первого августа Соколов с руководителями подразделений Управления Смерш Забайкальского фронта встречал на военном аэродроме Домна нового оперативного начальника – генерал-лейтенанта Вадиса Александра Анатольевича[63]. Причины, по которым произошло срочное, секретное перемещение руководителей, были известны только Сталину.

Глава 9

За кордоном

Пограничная тропа вывела их по распадку к Аргуни. Река шумела на перекатах, поблескивая волнами в слабом свете стареющей луны, от воды наползал клочковатый туман, покрывая прибрежные траву и кусты седоватой пеленой. Сопредельный китайский берег был скрыт мраком, в избах ни огонька, лишь иногда гавкали собаки, видно, чуяли движение на советской стороне. Пограничники вытащили спрятанную в кустах тальника надувную лодку. Один из них сел за весла, четверо пассажиров разместились на скамейках, как было оговорено заранее. Кто-то шепотом сказал: «Пошли!» и с силой толкнул суденышко, оно качнулось и поплыло, сносимое течением. Боец с силой налегал на весла, у борта журчала вода. Анастасия зябко куталась в вязаную кофту – от реки тянуло холодной сыростью. Галечная отмель чужого, заросшего по краям осокой берега, возникла внезапно. Метров в десяти от кромки воды начинался подъем. Мамаев выпрыгнул на берег, подал руку Черных, следом за ними выбрались Комогорцев и Краснов. Лодка отчалила и поплыла обратно.

Стараясь не потревожить подошвами сучка или камня, группа, пробираясь по заболоченной пойме, вышла на проволочное заграждение. Мамаев выстриг саперными ножницами проход в колючке и осторожно развел концы. Они скрытно двигались по распадку, который вывел их на пологую местность, поросшую невысокими, редкими кустами тальника. Слева на фоне неба виднелись крыши домов. Мамаев махнул рукой в сторону глубокого оврага, группа свернула вправо и, вытянувшись цепочкой, направилась вглубь китайской территории. В серых предрассветных сумерках они вышли к дороге. В условленном месте их ожидала двухосная телега, запряженная мохнатой монгольской лошадью. Возница в широкополой соломенной шляпе курил трубку и мурлыкал под нос заунывную мелодию. Мамаев что-то спросил его на китайском и, дождавшись ответа, приказал всем садиться. Когда они загрузились, телега покатилась вдоль берега реки, поскрипывая колесами на выбоинах мягкой проселочной дороги.

– Никак не могу привыкнуть. Вот, кажется, и небо, и река, и кусты такие же, как у нас, а все сразу чужим стало, – тихо сказал Егор сидевшей рядом Черных.

– Мне эти места знакомы, и такого чувства нет. Я же родилась в Маньчжурии. Отец работал на КВЖД, он брал маму и меня в детстве в инспекционные поездки. В Хайларе тоже несколько раз бывала, – тихо ответила Анастасия.

– И давно вы отсюда уехали? – спросил Краснов.

– Давно. Школу и институт я окончила в Советском Союзе.

* * *

Кучер высадил пассажиров возле заросшего черемухой и боярышником узкого распадка, а сам свернул на юг, в сторону города. Идти по утреннему холодку было легко. Ранние пташки уже весело щебетали в кустах, тянувшийся от реки туман