Новицкий напрягся. Тему Артемий Прокофьевич затронул трудную, и отвечать следовало весьма осторожно.

– Он был несогласен. Я остановился у него в поместье на пути в Нуху, и князь… говорил достаточно резко. Он утверждал, что, устранив одного большого мерзавца, мы столкнемся с сотнями негодяев калибра поменьше. Впрочем, после… – Новицкий замялся, подыскивая слова: – После решения нашей проблемы мы с князем еще не встречались.

Георгиадис заложил пальцем книгу и несколько секунд смотрел в угол, морща лоб и поджимая губы.

– Будет обидно, если он окажется прав… Впрочем, об этом после. – Он поднес томик к глазам и еще раз оглядел корешок. – Хм, Синд и Белуджистан… Вроде бы далеко от Тифлиса… А ведь княгиня наша умна!

Сергей улыбнулся, вспомнив Софью Александровну, какой он видел ее в последнюю встречу – в свободном платье, с повязанной шелковым платком головой, почти утонувшую в глубоком кресле с длинными подлокотниками, изукрашенными затейливой восточной резьбой.

– Она не считает, что похоронила себя на границе империи. И делает все, чтобы быть полезным своему мужу и его сослуживцам. Практически ее собственные слова.

– Да, с этой книгой она, кажется, подгадала. Но – повторяю вопрос – почему вы решили вдруг заняться английским?

Новицкий пожал плечами.

– Соображения довольно простые. Французов мы отогнали на запад, а немцы здесь только те, которых вывез и поселил Алексей Петрович [40]. Но британцы уже почти что под боком. Видны по прямой, даже невооруженным глазом. Персия, Афганистан, и вот она, Индия. Они дорожат своими сокровищами, боятся нас и непременно предпримут встречные действия. Поттинджер путешествовал в 1810 году. А соратник его, капитан Кристи, такой же разведчик, потом служил инструктором в армии персов и погиб в одном из сражений с нами. Кажется, при Асландузе [41], когда полки Котляревского разгромили Аббас-мирзу.

Георгиадис медленно и тщательно раскатал загнувшийся угол карты и аккуратно придавил его мемуарами британского лейтенанта.

– Завидуете ему? – спросил он вдруг, резко и прямо вонзившись глазами в лицо Новицкого.

Новицкий спокойно выдержал его взгляд, но задержался с ответом. Он вспоминал разобранные страницы, точные и сильные описания песков пустыни и снегов холодных вершин и будто наяву слышал, как страшно вопят нападающие бандиты, как хрипло кричат раненые верблюды; чувствовал, как обжигающие ветра сдирают кожу с незащищенного тела, как твердеет горло, которое не смачивали вонючей водой со вчерашнего вечера; вникал в споры мудрейших жителей кишлаков и заставлял себя смотреть, как побивают вора камнями…

– Завидую, – наконец ответил он коротко.

Георгиадис еще долгие две секунды стоял, изучая лоб, щеки, подбородок Новицкого, а потом неожиданно рассмеялся.

– Это замечательно, Сергей Александрович! Потому что именно о чем-то подобном я и собирался вас попросить. Давайте-ка взглянем на карту. Сейчас мы с вами, здесь, в Тифлисе, почти в середине листа. Вот Кура, вот Арагви, вот Алазань… На восток Каспийское море, Дербент. На севере Кубань, Терек… А что же посередине?

– Ничего, – сразу же ответил Новицкий, уже поняв, к чему клонит Артемий Прокофьевич. – Дагестан и Чечня – одни белые пятна. Лишь главные реки да чуть меньше десятка основных перевалов.

Георгиадис очертил район, который упомянул Сергей, и прихлопнул его сверху двумя ладонями, растопырив длинные, холеные, но сильные пальцы.

– Я бы сказал – одно большое пятно. Пока белое, но может сделаться черным, точнее, зеленым. И это меня пугает…

II

Весна уже подходила к горам с равнин, однако же ночью даже легкий ветерок резал кожу будто бы заточенной сталью. Всадники ехали, запахнув бурки и обмотав лица лопастями башлыков. Все, кроме одного. Абдул-бек не замечал холода, не чувствовал сырости; даже темнота не мешала ему: без луны, без звезд он находил путь также легко, как и в солнечный полдень. И теперь он не увидел чужих, не услышал, он их – почувствовал. Бек поднял руку, и нукеры придержали коней.

Дауд, не дожидаясь команды, двинулся вперед, положив ружье поперек седла. Он и еще двое разведчиков растворились в ночи, словно бы нырнули в мутную воду. Абдул-бек начал отсчитывать удары сердца. Когда счет пошел на вторую сотню, Дауд вынырнул из глухой черноты.

– Это они! Селим и с ним сотни две. Может быть, меньше. Почти все пешие.

– Хорошо, – осклабился бек. – Они и пойдут на стены.

Селим был сотником в охране властителя Шекинского ханства. После его внезапной смерти он покинул Нуху, не желая слушаться русских. И – задумал отомстить князю Мадатову, которого молва обвинила в смерти Измаил-хана. Мысль о мести была столь сильна, что Абдул-бек отыскал Селима по одному ее запаху. Белады узнали, что Мадат-паша отправился с орудиями и пехотой за Шемаху, к самому Каспию, и решили не упустить случай. Но целью выбрали не сильный отряд, а замок, имение князя, где остался лишь небольшой гарнизон…

Гарнизон замка держался сторожко. Комендант его, Петрос, не раздевался уже четверо суток. С того дня, как хозяин Чинахчи, князь Мадатов, повел батальоны вниз и далее на восток, он и дремал-то одним глазом по очереди. В полдень приваливался на два часа у открытого окна, так, чтобы слышать все, что творится в замке. Ночью, обойдя после захода солнца все посты на стенах, у ворот, во дворе, на лестницах, на галереях, тоже разрешал себе прикорнуть, только чуть распустив пояс. Сегодня мальчик три раза перевернул песочные часы, но когда подошел в четвертый, увидел, что управляющего уже нет на тахте.

Новый обход Петрос начал с покоев княгини. Роды ожидались уже в конце месяца, Софья Александровна сделалась беспокойна, а неожиданный отъезд князя расстроил ее и вовсе. Петрос подозревал, что хозяйка спит немногим больше, чем он, и пользовался любой возможностью, чтобы ее успокоить.

Он поднимался по ступеням, стараясь ступать легко и неслышно, но с удовольствием увидел, что оба стражника, дежурящие у двери, уже нацелили ружья в проем, там, где и показалась его голова. Он подал сигнал особенным присвистом, сообщая, что двигается свободно, что никто не упирает кинжал ему в спину, и вымахнул на площадку. Обошел стены по периметру, похлопал ковры, убедился, что в потайных нишах тоже стоят люди и бодрствуют. Затем постучал к княгине.

Софья Александровна полулежала, полусидела, прислоняясь к высоким подушкам, и читала. Во всяком случае, книгу в ее руках Петрос увидел.

– Приказания? – спросил, поклонившись.

Вопрос был еще короче поклона, поскольку управляющий знал, что княгиня понимает едва ли не десятое слово из тех, что он произносит. Мадатова улыбнулась и покачала головой. Огромный живот ее поднимался под цветным покрывалом