Сурхай-хан слушал голос, вещавший в ночи, не прерывая его, не шевелясь. И также неподвижно стоял воин, державший его коня. Факелы, что горели на стенах Кази-Кумуха, скрывали стоявших за ними, но хорошо освещали бывшего хана и его верных нукеров.

Сурхай поднял руку, и старейшина умолк, оставив свои обличения.

– Я уеду, – просто сказал старик. – Наверное, Аслан-хан будет вам лучшим хозяином. Если только он сможет забыть, как вы все восстали против него и гнали из города. Прошло только пять лет, Цахай, думаешь – его память короче, чем его борода? Но я уеду. Я только хочу взять с собой свою семью. Зачем вам обременять себя женщинами, детьми?

Абдул-бек похлопал по шее коня и толкнул его мягко вперед.

– Поедем, – сказал он Дауду, – Собирай наших людей. Здесь нам нечего больше ждать.

Но сначала он подъехал к Сурхаю. Бывший хан старался сидеть в седле прямо, но неверный дрожащий свет сильно старил его, накладывая на морщинистое лицо тени и от прожитых лет, и от пережитых несчастий.

– Ты тоже отступаешься от меня, Абдул-бек? Не зря говорят: верь тому, кто умеет рядом с тобой и проигрывать.

– Я остаюсь, – коротко ответил табасаранец, не обращая внимания на горькие слова собеседника. – Ты устал бороться, ты скрываешься в Персию. У меня есть силы. Я буду сражаться.

– Берегись. Аслан-хан узнает, чья пуля ударила в сердце его младшего брата.

– Он должен быть мне благодарен, – усмехнулся Абдул-бек. – Я убрал камень, на котором могла опрокинуться арба его власти.

– Тем более, тем более он будет тебя искать, чтобы убить. Чтобы показать народу, как он умеет мстить за свою кровь.

– Я не боюсь ворон. Я охочусь за коршуном.

Сурхай-хан задумчиво покивал и снова огладил бороду.

– Я слышал об этом. Но, кажется, ты перепутал породу. Генерал Мадатов больше похож на орла.

– Возможно, – легко согласился бек. – Но моя винтовка доставала и орлов тоже.

– Пусть будет так. Я не виню тебя и не сетую. Каждый уходит своей дорогой, и кто же может сказать загодя – какая вернее. Сколько осталось твоих людей?

– Сорок. Может быть, пятьдесят. Может быть, тридцать пять. Я еще не считал после сражения.

– Возьми и моих. Всех, кого выберешь. Мне хватит и двух сотен, чтобы довести семью до Тебриза.

– У тебя уже осталось не больше, – тихо и почтительно сказал табасаранец.

Сурхай оглянулся. Даже в темноте было заметно, что толпа конных, что стояла в отдалении, уменьшилась едва ли не вдвое. Старик сгорбился, злобно хлестнул плетью коня и, не глядя по сторонам, поехал шагом к воротам. Там заскрипели железные петли, и в узкий дверной проем поодиночке выходили обмотанные платками женщины. Одни тащили плачущих детей за руку, другие осторожно прижимали ребенка к мягкой груди. Жители Кази-Кумуха проявили милость к бывшему властителю ханства…

III

Утром войска выступили из лагеря. Ван-Гален отказался ехать с генеральской свитой и попросил Якубовича довести его лошадь до стен Кази-Кумуха. Сам он собирался пройти оставшийся путь с тем самым пехотным батальоном, с которым штурмовал Хозрек, карабкался на стены горской крепости, прокладывал штыком и прикладом путь по узким, извилистым улочкам. Офицеры были рады видеть его в шеренгах, выпаливая с ходу весь небольшой запас французских слов, что сохранился у них, возможно, еще со времен кампании против Наполеона. И солдаты встретили испанца приветливо, охотно вытягиваясь в виду офицера хотя и другого полка, но уже им не чужого.

Унтер-офицер Орлов, что дважды спас жизнь дону Хуану, стал сразу за ним, намереваясь и дальше оберегать храброго майора. Великан Изотов высился рядом, головы на две превосходя Ван-Галена в росте. Дон Хуан приветствовал обоих кивком и приложил руку к киверу, когда солдаты лихо вздернули ружья на караул с положенными по уставу ударами и шлепками. Отворачиваясь, чтобы занять свое место, Ван-Гален подумал, что теперь вполне может быть спокойным за свою спину в любых ситуациях. Таких, как Орлов, таких, как Изотов, он хорошо изучил еще по службе в войсках их Величеств Карла IV и Фердинанда VII [34]. Не дай бог иметь их своими врагами, особенно этого жестокого и сумрачного гиганта, но если они решат быть твоими друзьями, можно почти не беспокоиться о собственной безопасности.

Генерал подал команду и с развернутым знаменем пошел на рыси вперед. За ним следовали конвой, свита, казаки, татарская конница. Якубович по-прежнему вел кюринцев. Проезжая мимо стоявших еще апшеронцев, он крикнул что-то Ван-Галену, но слова его заглушил топот многих тысяч подков. Дон Хуан рассудил, что не мог его отчаянный друг иметь в виду иного, кроме как встречи в столице горного ханства. Имя города испанец, впрочем, так и не научился произносить, не сбиваясь.

Когда прошла конница, Мартыненко взял паузу, чтобы дать пыли улечься и тронул батальон с места. Но они прошли совсем недолго, может быть, с полверсты, и снова нагнали свою кавалерию. Какое-то препятствие ждало их впереди, некое дефиле [35], что резко затормозило победный марш отряда генерала Мадатова.

Когда Ван-Гален увидел узкий мост, переброшенный через очередную расщелину, он подумал, что, пожалуй, победа вполне могла еще обернуться побоищем. Если бы только враги обрушили переправу, они вполне могли держаться на своем берегу так долго, как им будет угодно. С несколькими условиями: наличие съестных припасов и чтобы никто не ударил им в спину. Мост выстроен был изобретательно и вместе с тем максимально просто: перил, даже веревочных, не было вовсе. Дон Хуан старался держаться самой середины настила и не глядеть вниз, сквозь широкие щели. Одному он радовался – что не его забота была сопровождать артиллерию. Он видел, как орудийные команды русских проводят пушки по горным тропам на одном колесе, в то время как второе висит над кручей. Он был уверен, что батарейные командиры найдут решение и на этот раз. Но не собирался смотреть на эти головоломные трюки, даже если бы и мог задержаться…

Валериан не ждал, пока переправится весь отряд, но с двумя сотнями офицеров и казаков поспешил к КазиКумуху. Он понимал, что где-нибудь в ущелье может притаиться засада. Но лазутчики сообщили, что сам Сурхай ускакал от города едва заполночь и в такой спешке, что вряд ли решился бы отрядить часть людей для внезапного, но бессмысленного укола. Сейчас ему казалось куда более важным скорее добраться до города, пока жители еще полны смятения и страха. Они скакали, не замечая, что за ними внимательно