Отчаяние горячей волной пробежало по телу и словно парализовало его. Однако спустя миг уже другая мысль поразила его: «Но ведь если это случится, отец не сможет выполнить условия договора с Карфагеном! И тогда война! Погибнут тысячи наших подданных – только потому, что я не смог справиться с этой змеей! Я, человек, которого учил сражаться лучший воин Массилии!»

Когда змея прыгнула на пол с громким костяным стуком, Массинисса, внутренне пристыдив себя, уже пришел в себя.

– Нет, страшилище! Я не сдамся тебе без боя!

Он еще раз огляделся по сторонам, но рядом был только пустой ночной горшок. Его Массинисса и схватил в руки, думая, как ловчее огреть этим сосудом приближающегося противника. Немного смущали костяные звуки, которые издавала ползущая змея. «Хватит ли глиняного горшка, чтобы пробить ее кожу? Такое чувство, что она в костяном панцире! Ладно! Ударю, а там будет видно, что произойдет… Она все ближе! Вот сейчас… Сейчас!»

Змея была небольшой, не длиннее метра, но ее глаза казались Массиниссе огромными, и черточки их зрачков полыхали какой-то необъяснимой ненавистью и яростью. «Кто ж тебя так разозлил?» – подумал царевич, не в силах отвести взгляда от рептилии. Он слишком поздно сообразил, что нельзя долго всматриваться в парализующие зрачки змеи, и подпустил ее слишком близко к себе…

Вдруг двери резко, с шумом распахнулись, и в комнату буквально влетел огромный мужчина в кольчуге и шлеме. Это был Бодешмун. Массивный и с виду неповоротливый, он обычно был не очень многословен, но к его редким словам во дворце прислушивались все. Наставник казался добродушным, тем не менее серьезно злить его не решался ни его ученик, ни даже сам царь Гайя. Повелитель Массилии отчасти немного завидовал могучей внешности своего воина – густая грива волос, мощное телосложение, громкий голос. За глаза Бодешмуна называли «царский лев», и это было почетно, поскольку именно изображение царя зверей украшало знамя царя массилов.

На тренировочных занятиях по обращению с мечом и метанию дротиков Бодешмун обучал Массиниссу, двигаясь довольно медленно, чтобы царевич успевал разглядеть и запомнить все его движения. Из-за этого ученик привык к тому, что его массивный наставник нетороплив, если не сказать медлителен. Но то, что царевич увидел в следующий миг, буквально потрясло его.

Бодешмун быстро оглядел комнату царевича и заметил рептилию. В этот миг добродушный здоровячок превратился в грозную боевую машину: он одним прыжком настиг змею, наступил ей на хвост, крепко вдавив его в каменный пол. Одновременно воин выхватил короткий меч и, когда, зашипев от боли, разъяренная змея обернулась, чтобы поразить обидчика, быстро отсек ей голову. В следующий момент Бодешмун оказался рядом с Массиниссой и прикрыл его собой. Какое-то время они оба глядели, как на полу дергается обезглавленное тело змеи, забрызгивая все вокруг кровью. Затем рептилия затихла.

Наставник оглянулся на Массиниссу, все еще сжимавшего в руках горшок. Кивнув на него и чуть улыбнувшись, наставник поинтересовался:

– Надеюсь, он хотя бы пустой? Иначе, боюсь, эту бедную змею ждали бы очень неприятные последствия.

Царевич, отбросив свое «оружие», прижался к большой груди спасителя. Как же хорошо и спокойно стало ему сейчас, когда он укрылся в объятиях наставника. От него пахло нагретым металлом кольчуги и благовониями одной из его жен.

Бодешмун ласково потрепал черные кудри ученика и не удержался от упрека:

– Говорил же тебе: не расставайся с кинжалом! Ты уже вырос, царевич, и теперь подобные неприятности могут часто появляться в твоей жизни.

Массинисса вздохнул. Вот из-за этого ему так не хотелось «вырастать». В детстве все проблемы и трудности всегда кто-то решает за тебя, стоит только обратиться. А затем, когда ты становишься постарше, все ждут, что ты будешь все делать сам, да еще и чем-то помогать другим. И ничего с этим не поделаешь. Через несколько месяцев ему предстоит пройти обряд посвящения – он станет взрослым, и тогда с него будет совсем другой спрос. Вот только кто проведет для него этот важный ритуал, если он будет в это время в Карфагене?..

– Бодешмун! Не говори никому, что я… Ну, про горшок…

Он потянулся на цыпочках и прикоснулся лбом к шлему Бодешмуна. Это был их тайный знак: они касались лбами друг друга, давая обещание сохранить что-то в секрете. Так повелось еще с малых лет Массиниссы, когда наставник скрывал от царя многие из проделок его сына, непременно наказывая ученика за них сам. Впрочем, эти наказания были в основном такими: царевич подолгу поднимал и опускал тяжелый щит либо массивные доспехи Бодешмуна или бегал на очень большие расстояния. В результате шалун Массинисса со временем стал очень крепким, сильным и одновременно более спокойным.

– Не скажу, сынок, не переживай! – Когда они были вдвоем, бездетный наставник звал его так, и это было еще одной их тайной. Царь, несмотря на то, что тоже любил Массиниссу, обычно звал его по имени или, при всех, царевичем. – Хотя жаль! Вся Массилия гордилась бы тем, что царевич вышел на бой против самой грозной змеи пустыни – песчаной эфы – с одним пустым горшком в руках. Тебя славили бы певцы, и твоей славе завидовали бы лучшие воины.

Бодешмун иногда любил пошутить над воспитанником, но делал это беззлобно, а главное, с глазу на глаз, чтобы об этом никто никогда не узнал. Так что царевич не обижался. Он обожал своего наставника даже за такие не всегда приятные шутки.

– А как она здесь оказалась? – кивнув на змею, поинтересовался Массинисса. – И знаешь, Бодешмун, у меня было такое чувство, что она приползла ко мне уже очень разъяренной. Что я ей мог такого сделать?

– Пустынные змеи не водятся в столице страны, расположенной в Большой степи, и уж тем более не ползают просто так в царских дворцах. – Наставник на его глазах вновь стал очень серьезным. – Ее кто-то сюда нарочно принес и подбросил тебе. И это еще не все… Пойдем!

Они вышли из комнаты царевича, и тот увидел двух стражников, лежавших без движения чуть в стороне от двери.

– Их убили?! – вскричал Массинисса.

– Нет, они крепко спят. Их тела специально привалили к дверям, чтобы ты не смог выбраться и убежать от змеи. Теперь ты понимаешь, что все это было не просто так?

Царевич на мгновение вспомнил короткий женский смешок. Теперь он узнал этот