Мне теперь начинать все сначала —

С суматохой бороться земной,

Жить с людьми, бегущими непонятно куда,

Скрываться от толпы любопытных,

Что назойливо лезут ко мне:

«Ну как там в вечности, Лазарь?» —

И все объяснять забытьём,

Молчать о том, как прекрасно

Освободиться от тела,

Сбросить его с облегченьем,

Как тяжелый верблюжий плащ.

Зачем воскресил меня, Боже?

Признание Симона Киринеянина

Господи,

Не по собственной воле я нёс Твой крест.

Приказали.

Возвращался я с поля домой

После тяжелой работы,

Был очень уставшим.

Проходя у подножья Голгофы,

Встретил отряд солдат

И Тебя,

Падающего под бременем креста.

Я мимо пройти хотел —

Подобных сцен не люблю, —

Но центурион схватил меня за плечо

И крикнул:

«Неси этот крест!»

Что было делать?

Пришлось.

Приказали.

А после…

А после, когда Ты воскрес,

Я понял, какую милость

Незаслуженно получил,

Неся Твой крест.

И что ж?..

Заслуга моя какова?

Пыль, уносимая ветром.

А мои слова?

Пустыня бесплодная.

Разве возможно, чтоб милость

Незаслуженно снизошла

На пыль, уносимую ветром,

И на пустыню бесплодную?

Так вопрошает грешник,

Который хотел пройти мимо Тебя.

Апострофа святой Веронике

Вероника, которой не было,

Но которая быть должна,

Вероника, платком отирающая

Христа окровавленный лоб,

Покровительница всего,

Чего не было,

Но что должно быть,

Что не сбылось,

Но должно случиться, —

Воплотись в нашу историю,

Мечта наша милосердная,

Женщина,

Отирающая платком

Лоб одинокого Бога.

Таким было Твоё распятие, Боже…

Таким было Твоё распятие, Боже.

Хотя, наверно, всё было иначе,

Чем описал я своим неумелым пером.

Как тяжело описать Твою смерть, Боже! Как тяжело!

(Ведь я – не Адам Сен-Викторский[2].)

Но это ещё не всё. Есть между нами

То, что я должен открыть,

Чтобы назвать все причины

Страдания Твоего. Нет среди них

Греха моего. Греха не совершённого.

Да, я не был рукою раба первосвященника Анны.

Да, не набрасывал я

На плечи Твои багряницу,

В руки Твои не совал бамбуковый жезл;

Не был в шумящей толпе,

Жаждущей смерти Твоей,

Но это отсутствие мнимо.

Я родился две тысячи лет спустя.

Если б жил в Иерусалиме в ту пору,

Наверное, восклицал бы:

«На нас Его кровь и на наших потомках!»,

Кричал бы:

«Сойди с креста!» —

А потом бы вернулся домой,

В дом моей безысходности,

Держа на плечах одежду Твою,

Оценив предварительно качество ее шерсти.

Эта возможность греха меня мучает и унижает.

Я прекрасно знаю себя.

Не решился б Тебя защищать

И противиться вслух приговору.

Что ж, я маленький человек,

Немножко трус, и немножко

Эгоист, и немножко подлец,

Которому лучше жить среди стада, пасущегося в пустыне,

Чем погибать за одинокую правду.

Так прости мне это моё прискорбное знанье,

Так прости мне эту горестную возможность,

Эту ещё одну причину смерти Твоей.

Причину, о которой евангелисты забыли,

Причину, о которой евангелисты не пишут,

Причину, о которой евангелисты молчат.

Прости мне, о Боже, грех не совершённый.

Два ученика Иисуса читают в Эммаусе литанию

Прости нас, Господи,

Что, ужаснувшись Твоей смерти,

Мы в панике бежали из Города Святого,

Что охватило нас отчаянье,

Что показалась нам земля дном преисподней,

Что мы не поняли, что значит Гроб пустой,

Что не поверили мы ангельским словам,

Что потеряли веру мы в Тебя,

Что усомнились в том, что Ты принёс спасенье,

Что плохо мы читали Священное Писание,

Что читали его слишком поверхностно,

Что читали его рассеянно,

Что читали его с приземлёнными мыслями,

Что читали его, ничего в нём не понимая,

Что не узнали Тебя ни по Твоим шагам,

Ни по шуршанью песка под сандалиями Твоими,

Ни по словам Твоим.

Прости, Господи, нерадивых учеников,

Трусливо бежавших От пустого Гроба

В Эммаус.

Апострофа святому апостолу Фоме

Молись за нас,

Сомневающийся наш брат,

Святой Фома,

Чтобы мы не сомневались в Боге.

Молись за нас,

Сомневающийся наш брат,

Святой Фома,

Чтобы Бог не сомневался в нас.

Мадонна атеистов

Я с теми,

Кто не верит

В моего Сына.

Я хочу им помочь.

Они мои дети.

Так же, как все.

Хотя ничего

Не знают об этом.

Я молюсь.

Молюсь за тех,

Кто не молится.

Когда они истекают кровью,

Я молитвой

Бинтую

Их раны.

Когда они тонут,

Бросаю им

Молитву,

Как спасательный круг.

Когда умирают,

Моя молитва —

Изголовье

Для их усталого

Чела.

А потом я беру в ладони

Их неостывший пепел.

И кладу его

К стопам моего Сына.