касающееся соска Ты вздрагиваешь. она вежливо вздрагивает
«Грустные космонавты крутятся вокруг земного шара…»
Грустные космонавты крутятся вокруг земного шара Наша цивилизация представляется мне грустной несчастные мужчины в нелепых костюмах крутятся в небе На земле ветки и призраки гениальных поэтов прислонились к столбам Юные женщины вновь и вновь отдаются счастливцам закрывая глаза «И опять в сотый раз мы с тобою соединились раскинув руки. бледные до забвенья Ты забудь с виноградной листвою шорох моей судьбы…»
«Как охотник в этом полуевропейском городе…»
Как охотник в этом полуевропейском городе Принюхиваясь и вставая а больше отвечало наклонностям иероглифическое письмо Да. как охотник. принюхиваясь к мясу Жаркими желаниями лоб обложив Я стоял среди водопада городских соблазнов «И то хочу! И это хочу!» и ничего не умаляло сознание «И то суета! И это суета!» глупости. в белопольном простынном государстве в середине дня обнаживши ноги я люблю тебя задыхаясь Ты моё почтение. ты моя жизнь …в белопольном простынном съехались Боже двое середина дня и накручивает вверху Бог Маленькая! светел твой лик. одна в народе Тихий сонет кирпичам и всему углу
«Бодлеру служила мулатка…»
Бодлеру служила мулатка Как кладбище семени сил И как выходная лошадка Гулять он её выводил Она в кринолине широком там скрыта разверстая пасть Бодлер со слабеющим коком Над лбом над высоким — о всласть! В неё твои губы входили Восток! Ненасытный Восток ковры задыхаясь бродили сидел он часами у ног… Мулатка навек прикорнула и вечно покоен Бодлер В Париже на кончике стула Другой юниор. внизу сквер и крыши которые надо взять взять покорить покорить и вызвать испорченным взглядом мулатку. и всё повторить
«Развевает ветер эпопеи…»
Развевает ветер эпопеи и концы у шапки. бар. крестьянство далеко уходит. спины гнутся чёрно-белый на востоке ветер Дым пожарищ. юность и рубашка дальше производство в генералы Медленная старость. сын в костюме немцы убежали. дверь открыта Пьёт стрелявший. жизнь полна озноба Пьёт. знакомится уходит Кинолента правильно покажет и дорога утром вновь уводит Большой город. первые попытки Там и сям. — в редакциях не примут Голод. и опять самоубийство мёртвые чего-то там не имут шляпа широка. дырявый вечер в мастерскую дверь открыта ты стоишь нелепая такая поражённа и полузабыта Эта спешка не моя и наша
