РД: Земля обетованная, град на холме.

КХ: Все это и желание нового Эдема. Некоторые светские утописты приезжали сюда с той же идеей. Томас Пейн и другие – все думали об Америке как об отличном новом шансе для человечества.

РД: Но это все было светское.

КХ: В значительной мере, но невозможно отделаться от литургии: она оказывает слишком большое влияние. В конце концов вы будете говорить про “землю обетованную” или что-нибудь в этом роде, и это можно использовать в пагубных целях. Но во многих случаях это умеренная вера. Это всего лишь: “Мы должны поделиться своей удачей”.

[…]

КХ: Причина, по которой большинство моих друзей неверующие, – не столько в том, что они участвовали в таких дискуссиях, как мы с вами, сколько в том, что они стали индифферентными из-за обязательной религии в школе.

РД: Им это стало скучно.

КХ: Им это надоело. Время от времени они брали оттуда то, что им нужно, – если вам нужно венчаться, вы знаете, куда пойти. Некоторые из них, конечно, верующие, а некоторые любят церковную музыку, но в целом британцы к религии доброжелательно-индифферентны.

РД: И факт существования официальной церкви усиливает этот эффект. Церкви нельзя освобождать от налогов так, как это делается сейчас. Во всяком случае, автоматически.

КХ: Конечно, нельзя. Если церковь требует уделять равное время креационистским или псевдокреационистским фантазиям… любая церковь, которая учит этому в своих школах и получает федеральные деньги благодаря инициативе, основанной на вере, должна по закону также учить дарвинизму и альтернативным учениям, чтобы научить дискуссии. Не думаю, что они этого хотят.

РД: Нет.

КХ: Скажите им, что если они хотят равного времени, мы с радостью согласимся. Вот почему они всегда были против сравнительного религиоведения.

РД: Подозреваю, что сравнительное религиоведение было бы одним из лучших видов оружия.

КХ: Сейчас в Америке местами оно стало настолько бессодержательно, что многие дети воспитываются – так как родители этим не занимаются, предоставляют это школам, а школы боятся – без всякого знания о какой бы то ни было религии. Я бы хотел, чтобы дети знали, что такое религия, потому что [иначе] их умами завладеют какие-нибудь гуру, или секты, или фундаменталисты.

РД: Они беззащитны. А еще я хотел бы познакомить их с Библией по литературным причинам.

КХ: Именно. Я рад был узнать, что нам обоим случалось писать о Библии короля Якова. АВ [Авторизованная Версия], как она называлась в моем детстве. Огромное количество английской литературы было бы непонятно, если бы люди ее не знали.

РД: Совершенно верно. Вы читали кое-какие современные переводы? “Во всём бессмысленность. Учитель говорит, всё есть потеря времени”[132].

КХ: Не может быть!

РД: Честное слово. “Во всём бессмысленность. Учитель говорит, всё есть потеря времени”.

КХ: Это из Плача Иеремии.

РД: Нет, это Екклесиаст. “Суета сует”.

КХ: “Суета сует”. Господи. Это наименее религиозная книга из всей Библии. Оруэлл хотел, чтобы ее читали на его похоронах.

РД: Держу пари, хотел. Иногда мне кажется, что поэтичность обусловлена интригующей невнятицей неточного перевода. “Когда замолкнет звук жернова… и отяжелеет кузнечик”. Что, черт возьми, это значит?

КХ: Вторая великая нерелигиозная книга – Книга Иова, как мне всегда казалось. “Человек рождается на страдание, как искры, чтобы устремляться вверх”. Попробуйте без этого обойтись. Нет, я рад, что здесь мы на одной стороне. Мне говорят, что декламация Корана может оказывать такое же воздействие, если понимать язык оригинала. Жаль, что я его не понимаю. В католической литургии есть кое-что привлекательное.

РД: Я недостаточно знаю латынь, чтобы судить об этом.

КХ: Иногда просто надоедает и вызывает раздражение.

РД: Да [смеется]. Вы можете что-нибудь сказать по поводу Рождества?

КХ: Да. Это, безусловно, изначально был праздник зимнего солнцестояния. Господствующая религия присвоила его, и это произошло бы и без помощи Диккенса и прочих.

РД: Елку ввел принц Альберт; пастухи и волхвы – выдумка.

КХ: Квириний не был легатом Сирии, и все такое. Рождество все больше секуляризируется. Это “с праздниками” – мне тоже не особенно нравится.

РД: Ужас, правда? “С праздничным сезоном!”

КХ: Лучше уж наши материалы о космосе.

Когда на следующий день после этого интервью я вручал Кристоферу премию, многочисленная публика дважды аплодировала стоя, в первый раз – когда он вошел в зал, и снова – в конце его глубоко трогательной речи. Моя собственная наградная речь заканчивалась посвящением[133], в котором я сказал, что он каждый день опровергает ложь, будто в окопах атеистов не бывает: “Хитч в окопе, и он держится с храбростью, честностью и достоинством, которыми мог бы, и должен был бы, гордиться любой из нас”.

Свидетель собственного заблуждения

Предисловие к изданию “Безбожника” (Godless) Дэна Баркера 2008 года в мягкой обложке[134].

Нетрудно сообразить, что наши религиозные фундаменталисты заблуждаются, – те, кто думает, будто вся Вселенная появилась после неолитической революции; те, кто буквально верит, что змей – надо полагать, на беглом иврите – уговорил согрешить мужчину, слепленного из глины, и женщину, выращенную из него, словно черенок: людей, которые считают самоочевидным, что миф о сотворении, который волею случая господствовал в их детстве, лучше тысяч альтернативных мифов, порожденных всеми легендарными эпохами мира, этими “временами снов”[135]. Но одно дело – знать, что все эти верующие неправы. Моя ошибка состояла в том, что я наивно думал, что смогу развеять их заблуждения, просто поговорив с ними спокойным разумным тоном и изложив очевидные всем доказательства. Это не так просто. Прежде чем говорить с ними, нужно постараться их понять; постараться проникнуть в их одержимое сознание и проникнуться им. Каково на самом деле иметь настолько промытые мозги, что вы способны честно и искренне верить в явную чушь – верить в нее всеми фибрами души?

Подобно Хелен Келлер, сумевшей рассказать нам изнутри, что значит быть слепоглухим, отдельные личности, которые избавились от оков фундаменталистской индоктринации, а также одарены ясностью мысли, умеют рассказать остальным, каково это было. Иные из этих мемуаров обещают много, но под конец