Одним словом, языки чрезвычайно разнообразны в плане того, как они кодируют и описывают базовые стимулы, испытываемые через ощущения. Исследования языкового разнообразия помогают нам лучше понять, как наш вид говорит и думает о стимулах, встречающихся в нашей физической среде. В следующей главе мы увидим, что новые типы исследований, сосредоточенные на языковом разнообразии, проливают свет и на другие аспекты наших отношений с окружающим миром.
5. Пустынный лед
Все люди живут на дне одного и того же воздушного океана. Но мы живем в разных морях, с разными характеристиками: разной плотностью воздуха, разной температурой, разным уровнем влажности и т. п. Эти различия влияют на многое в нашей жизни, от одежды, которую мы носим, до погоды, о которой думаем и говорим. Некоторые виды воздействия среды на нашу речь признаются учеными единодушно, другие предполагаемые эффекты более спорны. Связи между средой и языком, о которых я расскажу в этой главе, спорные или нет, подчеркивают, до какой степени человеческая речь и связанное с ней мышление могут быть адаптивны к среде. Само существование подобной языковой адаптации не должно удивлять, учитывая невероятную адаптивность нашего вида не только на генетическом уровне, но также на поведенческом и культурном. В качестве контекста для обсуждения того, как наши коммуникативные системы адаптируются к средовым факторам, давайте рассмотрим лишь некоторые внеязыковые пути нашей адаптации.
В Амазонии пот часто покрывает тело, словно гидрокостюм, и бо́льшую часть дня человеку душно. Облегчение от влажности в этом воздушном «море», где способность воздуха вмещать молекулы воды и так на пределе, никак не наступает, поскольку пот, пропитывающий вашу кожу, не испаряется. Я часто слышал, как туристы европейского происхождения жаловались на дискомфорт, спрашивая вслух, как можно столько потеть. В регионе, где я вырос, на берегах многих притоков Амазонки играют в футбол, как и в более густонаселенных частях Бразилии. Не раз и я играл в футбол на поле у реки, как с индейцами, так и с branco (белыми). Обычно различие в потении между двумя популяциями было заметно; те из нас, кто был европейского происхождения, в среднем сопоставимо и предсказуемо взмокали. Наша кажущаяся степень выделения пота столь же неадаптивна, сколь и досадна. В чем смысл попыток нашего тела охладиться путем испарения пота, если он в итоге не испаряется с кожи? На самом деле он, конечно же, испаряется, просто не так быстро, как хотелось бы. В более сухом воздухе во многих уголках мира, особенно в широтах выше экватора, обильное потоотделение – более эффективная стратегия охлаждения, так как жидкость у вас на коже испаряется быстрее.
Коренные народы Амазонии и джунглей в других местах, таких как Африка и Юго-Восточная Азия, безусловно, тоже потеют. И в действительности неясно, насколько популяционные различия в количестве потовых желез объясняют подобные случайно наблюдаемые различия на футбольном поле, тем более что уровень потоотделения определяется самыми разнообразными генетическими и негенетическими факторами, включая уровень спортивной подготовки, употребление наркотиков и лекарств, заболевания и т. п. Однако народы из регионов джунглей как будто в среднем потеют меньше. В одном исследовании потливости корейцев и африканцев было замечено, что у африканцев из тропиков обычно ниже плотность расположения потовых желез и уровень потоотделения, чем у корейцев, даже при одинаковых температурах[82].
У народов из тропиков обычно также меньше волос на теле, чем у европейцев, возможно, отчасти потому, что волосы мешают тепловому излучению, когда мы ходим или бегаем. В конце концов, человек избавляется от излишков тепла в основном через излучение, а не потоотделение. Носители генов, прошедших отбор в северных широтах, обычно демонстрируют ряд физиологических характеристик, которые делают их более приспособленными к регионам, где обитали их предки. Эти характеристики относятся не только к потоотделению и волосам, но и, что тоже взаимосвязано, к размеру тела. Давно отмечено, что люди из холодных регионов обычно массивнее, чем обитатели теплых. Этот принцип, известный как правило Бергмана, в действительности работает и для разных видов животных. Хотя ведутся споры о том, насколько температурные различия объясняют это «правило», легко понять, почему некоторые считают климатические крайности вероятным фактором, объясняющим подобные физические адаптации. Индивидам с крупным телом, по всей видимости, было проще выживать и размножаться в таких местах, как Северная Европа, где зимы морозные. Массивный корпус снижает отношение площади кожи к объему тела, следовательно, тепло в этом случае лучше сохраняется. Крупные массивные тела далеко не так полезны в теплых джунглях Новой Гвинеи, Индийского субконтинента, Экваториальной Африки или Амазонии; более субтильные тела будут избавляться от тепла эффективнее. В результате худощавые индивиды в жарких местах получат чуть больше шансов на воспроизводство. После многочисленных циклов воспроизводства подобные вероятности приводят к заметным межрегиональным тенденциям в типах телосложения. Бывали времена, когда я, находясь в туземной деревне, чувствовал себя каким-то великаном, хотя мой рост – средний для города Северной Америки или Европы. Многие мужчины Амазонии ростом всего около 1,52 метра, худощавого и жилистого сложения, поэтому я выгляжу на их фоне несколько непропорционально. Я чувствовал себя огромным и в других уголках света, например в Камбодже, но неслучайно всякий раз, когда я ощущал себя крупнее, чем средние мужчины вокруг меня, я находился в тропической местности[83].
При обзоре мировых популяций очевидны и другие адаптации к окружающей среде. Люди североевразийского происхождения обычно обладают определенными признаками, включая светлую кожу (и связанные с ней светлые голубые или зеленые глаза), что может способствовать более эффективной выработке витамина D в более высоких, темных широтах, где меньше ультрафиолетового излучения солнца. Напротив, более темные тона кожи большинства мирового населения позволяют им поддерживать уровень фолиевой кислоты, необходимый для метаболизма, одновременно также давая возможность эффективно синтезировать витамин D, поскольку они живут в более солнечной среде. Стоит подчеркнуть, что, несмотря на столь эффективные физические адаптации к разным условиям окружающей среды, человек демонстрирует не столь существенное генетическое разнообразие по сравнению с другими млекопитающими и приматами. У наших ближайших родственников, шимпанзе, больше генетического разнообразия, чем у нас, хотя их естественный ареал обитания ограничен Африкой. Мой коллега, приматолог из Университета Майами, однажды заметил, что в двух малых популяциях шимпанзе больше генетического разнообразия, чем во всех человеческих. Однако человек стал видом, который сумел завоевать все основные среды обитания в мире. Способность жить в столь разнообразных условиях развилась в нас главным образом не благодаря биологическим адаптациям, как у других животных. Возьмем семейство кошачьих среди млекопитающих: кошачьи освоили бо́льшую часть сухопутных экосистем мира, но им это удалось за счет видообразования, причем в течение гораздо более длительного времени. Напротив, человек – единственный вид, который приспособился к мириадам сред поведенчески и культурно. Мы адаптированы к адаптации. Как любят указывать антропологи, ныне культурное давление, а не средовое, служит главным двигателем нашей генетической адаптации. Приведем только один пример: во многих культурах мужчины, умеющие обращаться с луком и стрелами, с большей вероятностью передадут свои гены потомству, а использование лука и стрел для одних культур явно важнее, чем для других[84].
Наши культуры постоянно приспосабливаются к различным средам с быстротой, на которую неспособны наши гены, предлагая отдельным людям ключевые преимущества, приобретенные за века или тысячелетия жизни в определенной среде. Любопытно, что индивиды часто не осознают мотивов этих культурных адаптаций, так как отбор на адаптации идет постепенно, иногда в течение столетий. Отбор на культурные адаптации идет, даже если представители данной культуры не осознают, почему их поведение адаптивно. Рассмотрим снова пример с витамином D, который тоже связан с конкретным видом поведения: потреблением трески. Привычка скандинавов употреблять в пищу треску и жир из ее печени помогает объяснять, как они сохраняли столь крепкое телосложение в течение веков в высоких широтах, в которых обитали, – ведь там намного меньше солнечного света, чем в экваториальных регионах. Ультрафиолетовые
