зарос, а он всё шастает по дому, ищет – чтобы ещё на базар отнести, соседям загнать. И вот, выдирая из земли резной столб (уже и покупателя на него нашёл!), вдруг услышал, как закряхтел и покосился без того неказистый дом. И дошло наконец – сейчас всё рухнет! Затаился в самой дальней комнате, глядел в темноту и видел только пыль, паутину и забвенье – в недалёком будущем… Опамятовался, и, не глядя по сторонам, занялся делом, не отвечая ни на насмешки, ни на угрозы… Оказалось, что не всё наследство успел он пропить-проесть, и начали дела его на лад идти. Младший стал на огонёк захаживать, отцовские письма с фронта читают вместе, да вспоминают, сколько сил у них было, да профукали почти всё…
Средний весёлый был сын – выпивка, песни, гулянки до утра. Земля рожала – успевай только сеять, мельница крутилась – со всей округи к нему люди ехали зерно молоть. Поглядывал на братьев, посмеивался – что ж вы за люди такие, с соседями ужиться не можете… Так и гулял, пока плуг не сломался, да у мельницы жернов каменный не лопнул. Пошёл к соседям за помощью – вместе ж гуляли, в любви-дружбе клялись… Ан нет, говорят, по дружбе не пойдёт, давай-ка нам отрежь земли, да и мельницу мы у тебя заберём – ты ж её загубил, аспид, нас без хлеба оставил!
Прознал про те его беды старший брат и предложил помочь: и кузней – чтоб плуг сковать заново, и жернов вместе поменяем, младшего позовём…
Задумался средний, а тут приживалы с соседями набежали, вспомни, мол, отцовский дом – и несуразица, и вонища, а трудов-то сколько… То ли дело с нами – пей-гуляй…
Плюнул средний брат: «Рыскну!» Шапку оземь, чуб по ветру мотается, рубаха-вышиванка до пупа порвана, пляшет пьяный, а вокруг толпа и хлопает, и подзуживает, и подливает в стакан гранёный отцовский самогонки вонючей нечищеной. Забыл обо всём на свете – жена плачет, дети голодные, ветер поднялся, угли из костра разметал да на крышу забросил. А он огня не чует, на домашних своих невидящими глазами смотрит, и пляшет, кренделя ногами выворачивает, притопывая, прихлопывая…
Прибежали братья, стоят, смотрят, подойти помочь не могут, не растолкав соседей…
А хата горит, жена голосит, простоволосая, мечется, а он всё пляшет и пляшет, и куражится над братьями…
