Изучив в августе 1932 г. статистику дисциплинарных проступков в 11-м стрелковом полку 4-й стрелковой дивизии БВО, старший инспектор ПУ РККА И.Ф. Немерзелли обнаружил, что 50 % проступков совершают комсомольцы, а еще 21 % – партийцы621. И это при том, что даже в 1934 г. в войсках БВО, дислоцировавшихся на территории Белоруссии (к которым относилась и 4-я стрелковая), коммунисты и комсомольцы составляли не 71 (50 + 21), а лишь 43 % личного состава, в том числе комсомольцы – порядка 25 % (а не 50 %) 622.

В отдельном батальоне связи 81-й стрелковой дивизии БВО члены ВЛКСМ младшие командиры (!) Жижилов и Головенков еще и в 1934 г. нагло «апеллировали перед парт[ийным] и к[ом] с[о] м[ольским] собранием, заявляя, что старшина Подгрушный предъявляет слишком большие требования», а именно: «когда к нему приходится обращаться, надо стоять по стойке «смирно» и докладывать, как требует устав»623.

Определяя 21 февраля 1936 г. «задачи комсомольцев на учении», комсомольское собрание школы отдельного батальона связи 15-го стрелкового корпуса КВО должно было чуть ли не на первое место поставить «вежливость отношения к начальствующему составу»624…

В общем, постоянные припевы советской историографии об «авангардной роли коммунистов и комсомольцев в борьбе за дисциплину» (и, в частности, утверждение о «положительных результатах» решений состоявшегося в 1931 г. и подчеркнувшего «особое значение личной примерности каждого армейского и флотского коммуниста» III Всеармейского совещания секретарей партийных организаций) являются ложью. Характерно, что, упомянув о «положительных результатах», такой певец «дорепрессионной» РККА как О.Ф. Сувениров не привел цифр, которые подтверждали бы личную примерность коммунистов в соблюдении дисциплины, и ограничился лишь ни о чем не говорящими сведениями о количестве (не о проценте!) партийных и комсомольских ячеек, которые не имели во втором квартале 1932 г. дисциплинарных проступков625…

Особой недисциплинированностью члены ВКП(б) и ВЛКСМ в РККА выделялись еще и в начале «предрепрессионного» периода. Правда, накануне, в 1933–1934 гг., наметилась было противоположная тенденция (см. табл. 25). Абсолютная величина цифр официальной статистики, положенных в основу таблиц 25 и 26, доверия не заслуживает: из-за «дисциплинарного либерализма» командиров и кампаний по борьбе за «часть без дисциплинарных взысканий множество проступков не фиксировалось. Но нам сейчас важны не абсолютные величины, а соотношение между цифрами, характеризующими разные категории военнослужащих.

Таблица 25

Партийность военнослужащих стрелковых войск БВО, совершивших дисциплинарные проступки за первые три квартала 1934 г.626

* Только за 3-й квартал.

** Только за 1-й и 2-й кварталы.

Как видим, комсомольцы в стрелковых войсках БВО стали даже несколько дисциплинированнее беспартийных (правда, в не вошедшей в итоговую ведомость 43-й стрелковой дивизии «комсомольцы в правонарушениях шли на уровне беспартийных»; во втором и третьем кварталах так же было и в 5-й, где у беспартийных на 100 человек приходился 19,1 проступок, а у комсомольцев – 19,4, – а в 4-й в третьем квартале с беспартийными сравнялись и комсомольцы и коммунисты627). Однако партийцы в каждом третьем случае все еще оказывались самыми недисциплинированными.

А в целом по округу картина и в 1934-м и даже в 1935-м и вовсе была иная (см. табл. 26). «[…] Все же у коммунистов и комсомольцев проступков приходится больше, чем у беспартийных [выделено мной. – А.С.]», – прямо признавалось в годовом отчете политуправления БВО от 21 октября 1935 г.628 Так же было тогда и в РККА в целом (см. табл. 26).

Таблица 26

Партийность военнослужащих БВО и РККА в целом, совершивших дисциплинарные проступки в 1934–1935 гг.629

С этой статистикой ПУ РККА согласуются и сведения, обнаруживаемые в немногих сохранившихся от середины 30-х гг. документах соединений КВО. В 7-й стрелковой дивизии в 1935 г. у членов ВЛКСМ на 100 человек пришлось 12,9 проступка, а у беспартийных – 14,3, но это по итогам года, а в первом полугодии соотношение было обратным: 22,7 проступка на 100 человек у комсомольцев и 18,0 у беспартийных. А в 70-м и 71-м стрелковых полках 24-й стрелковой дивизии не в пользу членов ВЛКСМ оказались и итоги года: дисциплинарным взысканиям в них в 1935-м подверглись соответственно 8,5 % и 9,0 % комсомольцев, но только 4,6 % и 8,0 % беспартийных630…

Устойчивое (хотя и не особенно впечатляющее) лидерство коммунистов и комсомольцев в области дисциплины в Красной Армии стало обозначаться только в 1936-м. По данным ПУ РККА, дисциплинарные проступки в том году совершили 53,3 % беспартийных, но только 45,0 % комсомольцев и 42,3 % коммунистов, за первые 7 месяцев 1937-го – соответственно 46,4 %, 37,8 % и 30,6 %631.

Причины этого перелома еще нуждаются в изучении, но обращает на себя внимание совпадение его по времени с началом общего «закручивания гаек» в партии и стране. Так, весьма явной представляется связь между относительным ростом дисциплинированности армейских коммунистов в 1933 г. и проходившей тогда чисткой партии – предусматривавшей, в частности, исключение из ВКП(б) «открытых и скрытых нарушителей железной дисциплины партии и государства» и «морально разложившихся, роняющих своим неблаговидным поведением достоинство партии»632. Процент совершивших проступки у коммунистов в 1933-м оказался чуть меньше, чем у беспартийных (45,2 против 46,6633) – тогда как после окончания чистки, в 1934-м, соотношение (как мы видели выше) стало обратным.

Уровень дисциплинированности членов ВЛКСМ – где чистка проводилась в 1932-м – за 1933–1934 гг. изменений не претерпел – однако «год от года ужесточались оценки действий молодежи, ее поступков»634; в ноябре 1935-го в комсомоле фактически начали новую чистку – кампанию по проверке и обмену комсомольских документов, – а в апреле 1936-го Х съезд ВЛКСМ потребовал решительно избавляться от нарушителей дисциплины и морально разложившихся.

В июне 1935 г. кампания по проверке и обмену партийных документов – продолжавшаяся до осени 1936-го – была начата и в ВКП(б) – и видимо, тоже дала плоды…

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Самонов В.А. Мысли современного офицера // О долге и чести воинской в российской армии. Собрание материалов, документов и статей. М., 1990. С. 229, 232.

2 Базедов Г., фон. Путевые впечатления о военной России // Быт русской армии XVIII – начала ХХ века. М., 1999. С. 279.

3 Зайончковский А.М. Мировая война 1914–1918 гг. Т. 1. М., 1938. С. 24; Краснов П.Н. Памяти Императорской Русской армии // Краснов П.Н. Воспоминания о Русской Императорской армии. М., 2006. С. 447.

4 РГВА. Ф. 33987. Оп. 1. Д.