Словом, для «предрепрессионной» РККА оставался в силе вывод, сделанный А.И. Седякиным в августе 1932-го: «Единоначалия подлинного в войсках нет»579.

Но при опеке и подмене его политработниками и партийными и комсомольскими организациями в командире РККА не могло не развиваться безответственное отношение к своим служебным обязанностям!

В самом деле, стоило ли комсоставу выдвигавшейся в сентябре 1935 г. в район Киевских маневров 100-й стрелковой дивизии КВО озабочиваться обеспечением должного несения караульной службы и службы внутреннего наряда, если (согласно плану политотдела дивизии) обеспечивать это должны были еще и военкомы (или помполиты) частей, а их, в свою очередь, должны были контролировать еще и работники политотдела дивизии? Стоило ли комсоставу 19-го стрелкового полка 7-й стрелковой дивизии УВО упорно заниматься организацией огневой подготовки, если этим занимались еще и парторганизация, и комсомольская организация, и политработники – и занимались, буквально ревнуя друг к другу? («Комсорги 2-го и 3-го б[атальо] на, – возмущался 22 марта 1935 г. один из членов полкового бюро ВЛКСМ, – рассчитывают, что за них подготовку к стрельбе будет проводить политрук»580).

И комсостав (и без того, как мы видели, расхолаживаемый необходимостью отвлекаться на общественную работу) быстро привыкал к тому, что его подменяют все, кому не лень, и даже находил это очень удобным… Командир, отмечал, побывав в августе 1932 г. в войсках БВО, А.И. Седякин, стремится делить ответственность с политорганами и парторганизацией. «Молодой средний комсостав, – читаем в составленном в ПУ РККА «Кратком обзоре партийно-политической работы на маневрах 1935 года», – еще не понял, что разъяснение боевой задачи, обеспечение поучительности [маневров для бойцов. – А.С.] – это прежде всего командира обязанность, и что политаппарат, каждый коммунист в этом ему [только. – А.С.] помогает»581…

Доходило и до полного абсурда. «Некоторые командиры-коммунисты, – докладывал 4 мая 1937 г. начальник политотдела 60-й стрелковой дивизии КВО полковой комиссар С.Л. Бордах, – если не громко [говорят. – А.С.], то намекают на то, что низкие показатели по огневой подготовке есть прямой результат того, что парторганизации перестали заниматься этим делом»582. «Мы имеем целый ряд частей, в том числе и мотомехчастей, – заявлял 16 октября 1936 г. на Военном совете при наркоме обороны начальник АБТУ РККА комдив Г.Г. Бокис, – в которых командиры всю подготовку материальной части, всю техническую учебу возлагают на своих помполитов»583…

Политорганы же и парторганизации, наоборот, вошли во вкус командования! «У целого ряда помполитов и отсекров [здесь: ответственных секретарей партийных бюро, то есть глав армейских парторганизаций. – А.С.]», отмечал, например, после ознакомления в августе 1932 г. с войсками БВО А.И. Седякин, проявляется «стремление принижать роль начальника, лишать его возможности проявлять полную ответственность и самостоятельность в командовании подчиненной частью» – и «нередко» командир «сбивается» «на «коллегиальность», разделение ответственности» именно под их нажимом584. В 1936-м доходило до полного абсурда: политзанятий политруки не вели, а вот на занятиях по тактической подготовке бойца, отделения и взвода присутствовали!

Дублирование комсостава политорганами и партийными и комсомольскими организациями вредило дисциплине не только тем, что провоцировало комсостав манкировать своими обязанностями, но и тем, что подрывало авторитет комсостава в глазах подчиненных. Ведь создать себе должный авторитет в состоянии только тот, кто руководит абсолютно всем и отвечает абсолютно за все, что происходит во вверенных ему войсках. А так ли нужно беспрекословно подчиняться командиру,

– за которого даже боевую задачу бойцам разъясняют политработники, а огневую подготовку организуют комсорги и политруки,

– вместо которого (как в Орджоникидзевской пехотной школе в начале 1932 г.) за оторванную пуговицу взыскивает президиум партячейки,

– вместо которого (как в 19-м стрелковом полку 7-й стрелковой дивизии УВО в апреле 1935 г.) содержать лошадей и амуницию в отличном состоянии и «строго соблюдать требования устава караульной службы»585 требует комсомольское собрание,

– вместо которого (как в 5-м стрелковом полку 2-й стрелковой дивизии БВО в 1935 г.) задачу распределить между бойцами лошадей для чистки ставит парторганизация,

– который (как во 2-й или 4-й стрелковой дивизии БВО летом 1932 г.) не решается сам взыскать с подчиненного за проступок и передает его дело (благо тот партийный) на рассмотрение партячейки и

– которым, наконец, командуют его же подчиненные в лице членов его парторганизации – обязывая его (как в Московской артиллерийской школе летом 1931 г.) быть более требовательным, поручая ему (как начальнику штаба 111-го стрелкового полка 37-й стрелковой дивизии БВО в 1935 г.) «проинструктировать писарей, как правильно нести дежурства»586 и т. п.? Стоит ли прислушиваться к преподавателям, которые (как в Военной академии механизации и моторизации РККА в 1934 г.) «поддаются влиянию командиров [учебных. – А.С.] групп и парторгов и ставят повышенные оценки»?587

Нельзя не упомянуть и о том, что, особенно охотно подменяя командиров в вопросах обеспечения дисциплины588, политработники делали здесь еще меньше, чем комсостав.

Воздействовать на бойца личным примером они могли в еще меньшей степени, чем командиры. Из всех лиц комначсостава, отмечала комиссия, изучавшая летом 1932 г. состояние дисциплины в войсках УВО, самыми неряшливыми и неподтянутыми являются политработники. А член знакомившейся тогда с войсками БВО комиссии А.И. Седякина старший инспектор ПУ РККА И.Ф. Немерзелли (также указавший на «недостаточность» «внешней дисциплинированности политсостава») добавил, что и вообще «личная примерность военкомов и политруков в дисциплине невысока»589.

Требовательности к дисциплине бойца у них тоже было не больше (а то и меньше), чем у командиров. Комиссия, работавшая летом 1932 г. в УВО, отмечала, что вопросами внешней дисциплины политорганы не интересуются, И.Ф. Немерзелли – что своим правом накладывать дисциплинарные взыскания политруки не пользуются. А командир 23-го стрелкового корпуса БВО комдив К.П. Подлас, проверив в декабре 1936 г. боевую подготовку 155-го и 156-го стрелковых полков 52-й стрелковой дивизии, обнаружил, что «политруки на политзанятиях с бойцами не поддерживают нужной дисциплины», не требуют даже «вставания при ответах»590…

Это и понятно: политработники РККА 20-х – середины 30-х гг. не только в большей степени, чем командиры, были проникнуты марксистской идеологией (и, соответственно, непониманием специфики военной профессии), но и чаще, чем командиры, не имели военного образования. «Слабую военную подготовку политсостава, особенно политруков», в ПУ РККА подчеркивали еще в конце 1935 г.591

В обязанности политработников входил также контроль над бытовыми условиями, питанием и здоровьем личного состава. А здесь непонимание ими специфики «военного ремесла»