— Ты готова сейчас в деревню ехать? — поинтересовался я, усаживаясь за стол. Maman молчала.

— У меня там хозяйство, однако… — настойчиво сообщил я.

— Сейчас поедем, — буркнула maman. — Только с мыслями соберусь!

Чайник вскипел. Maman разлила заварку, а потом кипяток по бокалам. Но едва я взял в руки свой, как она вскочила и бросилась вон из квартиры. Я встал было за ней, но остановился. Maman вернулась через минуту.

— Показалось, — буркнула она.

— Что показалось? — поинтересовался я.

— Что Альбина пришла, — недовольно ответила maman, и тут её прорвало. — Ну, нет, какая же сука! А? Вот ведь сука!

— Да что случилось-то? — не выдержал я.

— Она сегодня ко мне на работе подошла и сказала, что беременна от тебя, — со злостью ответила maman. — А ты, как узнал об этом, сразу её бросил. Денег у меня попросила на аборт. У меня с собой были 200 рублей из тех, что ты оставил. Все их и отдала.

— Отдала, да? — язвительно поинтересовался я. — Поверила? Родному сыну не поверила, та ей поверила? Мэм, — продолжил я с укоризной, — мэм… Мы с ней еще весной разбежались. Я пол-лета в деревне почти безвылазно просидел. А сейчас октябрь на дворе. Ты б посчитала хоть.

— Да вот сейчас только и сообразила, — отмахнулась maman.

— Ладно, — махнул я рукой. — Давай собираться. Кстати, слушай анекдот на эту тему: «Изя! Ты просто гигант в половой сфере. Мы с тобой всего две недели встречаемся, а я уже на третьем месяце беременности!»

Maman засмеялась.

Выходя из дома, она вдруг повернулась ко мне и почему-то спросила:

— А Лена Крутикова точно не беременна?

— Точно, — обрадовал я её. — Я даже подозреваю, что она девушка!

— Ну, я ей покажу… — многозначительно с угрозой в голосе вполголоса сказала maman. Я не стал уточнять, кому, хотя и сам задумался.

В деревню мы прибыли поздно. Уже совсем стемнело. Моросящий дождь так и не прошел. Тем не менее, благодаря некоторым ухищрениям мы даже почти не запачкались. Я встал на «короткую дорогу», едва закончился асфальт.

Как только мы очутились дома, maman сразу изъявила желание посетить огород.

— Что ты там в темноте увидишь? — удивился я. — Вот тебе не терпится!

— Прожектор включи! — приказала мэм. — Я хоть гляну…

Пришлось включить. Maman осторожно, стараясь не запачкать обувь (так ведь и не переобулась!), удовлетворенно улыбаясь, прошла вдоль грядок.

— Молодец! — выдала она. — Следишь за урожаем.

Урожай, точнее, его остаток: грядка моркови, грядка свеклы — она решила собрать на следующий день, не смотря на непрекращающийся моросящий дождик. Глядя на неё, я шепнул Федулу насчет бани после обеда — наверняка промокнет, продрогнет. А тут баня!

Сам же приказал ей за ограду в лес не выходить. Там уже Мишаня к спячке готовился. Попросил Евсеича проследить за maman на всякий случай. У меня же после медитации в программе стояла практическая работа с растениями: дубами, соснами, включая саженцы у Селифана и Макарыча, акацией.

В Астрале меня опять ждала некромантия. И снова Герис отсутствовал.

Потом я начал с лесника. До него я добрался на велосипеде. Затем доехал до Селифана, влил по конструкту в его дубы. Дальше, по плану «короткой дорогой» дошел до дуба-великана к Еремеичу, будущей заповедной дубраве и будущему черному бору.

— Силантий Еремеевич! — мимоходом спросил я. — Ты лики Перуна с Велесом ставить-то здесь собираешься?

— Эх, Антон, — вздохнул лесной хозяин. — Я бы поставил, да где ж их взять-то? Кто бы мне их сделал?

И хитро, с намёком, посмотрел на меня.

— Дед Петя бы и сделал, — усмехнулся я. — Он плотник, он смог бы. Тем более, всякая резьба по дереву ему по душе. Ты бы приготовил пару бревен-заготовок, а уж я с ним сам договорюсь.

— Приготовлю! Обязательно приготовлю! — обрадовался Еремеич.

Через месяц-полтора мои мероприятия-эксперименты с деревьями должны будут закончиться. С наступлением холодов деревья заснут и станут маловосприимчивыми к магии.

В этой связи желательно поставить идолов до холодов. А там, глядишь, и Наталья Михайловна родник откроет. А, может, и посвящение пройдет? Поспособствуют древние русские боги, так сказать? Кто знает?

А потом со снегом можно и в город переселиться, только привык я уже к деревенской жизни. Да и что в городе делать? Бездельничать? А магией заниматься лучше здесь, никто не мешает, тишина.

Дома баня оказалась нетопленой. На мой вопрос Федул мрачно ответил:

— Твоя мама позвала ведьму Цветану в баню. Нельзя ведьму в своей бане парить, тем более, если она чужой жизнью живет!

Я кивнул:

— Ладно, топи для одной maman. Цветану не пущу!

Пришлось мне с maman объясняться. Заодно и рассказать, почему не следует выходить пока за огород.

Мои аргументы maman выслушала, кивнула и потребовала, чтобы я отвёз её немедленно в Бахмачеевку. Делать ей здесь, видите ли, нечего. А так хоть родителей навестит.

Пришлось разогревать «Росинанта». Maman я отвез, обещав приехать за ней на следующий день, в воскресенье. Как раз, после того, как обработал дубы у Василия Макаровича.

В общем, вяло прошли выходные. Maman осталась недовольна: и погода дождливая, и баня ей не понравилась, и медвежья берлога за огородом ни к чему. Разве что с родителями повидалась, которые в избытке снабдили её овощами.

— Мэм! — возопил я потом по пути домой. — У нас этой моркови навалом! И свекла есть, и лук репчатый! Ну, зачем?

— Ты хочешь, чтобы я обидела свою мать? — нахмурилась maman.

Я замолчал.

Пока я вытаскивал сумки из машины, заносил их в квартиру, maman обнаружила, что в окне квартиры нашей соседки «бессовестной белобрысой лахудры Альбины» (по её словам) горит свет.

Maman даже не стала разбирать сумки, предоставив эту процедуру мне.

— Мэм! — крикнул я ей в спину. — Я машину ставить пока не буду! У меня еще дела есть!

— Хорошо! — отозвалась maman, нажав кнопку звонка. Она не отпускала её до тех пор, пока ей не открыли дверь. От просмотра представления дальше я уклонился.

Хмурая maman вернулась через полчаса. Я попытался её разговорить, но безуспешно. В конце концов, она не выдержала и заявила мне:

— Иди, сам с ней поговори!

Я не удержался и