— Там есть оркестровая яма, — напомнил Арди.

— Да, я видела, — кивнула Тесс, обвивая руками его предплечье и снова прижимаясь щекой к плечу. — Шиллер, наш…

— Саксофонист… я помню.

Она светло улыбнулась — мягче и ярче фонарей, а затем привычно клюнула в щеку.

— Его приглашали несколько раз играть для сопровождения фильмов. А порой некоторых вокалистов приглашают петь, — Тесс остановилась и, разжав руки, шагнула в озеро. Её нисколько не заботило, что между подолом платья и водой осталось меньше ладони расстояния. — Я говорю, что если бы мы могли слышать, что люди говорят с экрана. Или как шумит ветер. Или как поют птицы. Представляешь? Это было бы удивительно…

Ардан сомневался, что это было возможно. Во всяком случае в ближайшие десятилетия. Сколько потребуется пластинок, чтобы все это записать. Затем еще усилить громкость. И синхронизировать с картинкой. Слишком сложно.

Может, конечно, кто-то придумает другую технологию и…

Арди вздохнул и покачал головой. Его познания в технике ограничивались устройством Лей-генераторов. Да и то — на весьма базовом уровне, требующемся чтобы помочь Аркару в «Брюсе» и сдать экзамены в «Большом».

— Представляешь, Арди-волшебник, я бы могла, к примеру петь в Метрополии, а люди бы видели и слышали наши концерты по всей Империи! — Тесс стояла прямо посреди серебристой тропы, выкованной луной посреди озера.

Хотя, на самом деле, все не так — лишь обман зрения. Но Арди, в данном случае, нравилось обманываться.

— Может быть в Концертном Зале Бальеро сделают свой кинотеатр, и мы сможем что-то придумать с ним, — продолжала мечтать девушка.

Концертный Зал… Пижон…

Ардан так ей ничего и не рассказал. Хотел. Собирался. И, может, если бы не проклятые Шанти’Ра, то действительно рассказал бы. Но вчера, лежа под одеялом, кутаясь не в перину и пух, а в объятья невесты, он внезапно почувствовал страх. Страх того, что это не навсегда. Что когда-нибудь объятья разомкнутся и он останется один.

Или, еще хуже, объятья останутся вместе с ним, но станут отстраненными и холодными.

Арди не хотел рисковать.

Эгоистично?

Более чем.

Но он лучше сделает так, чтобы факт присутствия в их жизни Артура Бельского, более известного как Пижон, Некоронованный Король Преступного Мира, никак не повлиял на Тесс. Она хотела петь и выступать. На самых больших сценах и для самых больших аудиторий. А значит он должен был сделать так, чтобы её мечта сбылась.

Он шагнул поближе и приобнял её за плечи.

— Тесс, то что я сказал про Лазурное Море… ты прости. Я не спросил, чего хочешь ты.

Девушка, не оборачиваясь, прижалась щекой к его руке.

— Расскажешь, что случилось? — все же спросила она. Но не настойчиво. Она скрывала свое беспокойство под вуалью нежности, но Арди слышал, как билось её сердце. — Ты вернулся сам не свой. Я даже после похорон твоего коллеги не видела тебя таким.

Ардан прижал её к себе. Спиной к своей груди.

— Помнишь, я когда-то спросил у тебя кем ты меня видишь — человеком или матабар?

— Помню, — ответила она тихонько. — Я тебе ответила, что ты для меня Арди-волшебник. Мне этого достаточно.

Ардан наблюдал за тем, как баржи и прогулочные лодки медленно двигались вдоль темной глади озера.

— Мне казалось, что мне тоже этого достаточно.

Она промолчала. Не потому, что не хотела что-то сказать, а просто потому, что знала, что если что-то скажет, то Арди тут же переведет тему, попытается нелепо отшутиться или что-то в подобном духе.

Уже видела подобное. Когда общались её мать и отец, генерал-губернатор Шамтура.

— Но, Тесс, я снова и снова возвращаюсь к этому вопросу, — Арди прикрыл глаза и наслаждался умиротворением, которое ему дарило общество невесты. — Матабар я или человек и… прости. Я не должен был…

Она обернулась так резко, что едва не порвала платье, зацепив то о пуговицы на лацканах пиджака Арди. Тесс подняла руки и положила их на щеки жениха, как если хотела убедиться, что тот не отведет взгляд в сторону.

— Никогда не извиняйся за это, Арди, — сдвигая брови, сверкая зелеными глазами, строго сказала Тесс. — Не извиняйся за то, что делишься тем, что у тебя на сердце.

— Тесс, — Арди накрыл своими ладонями её. — Я не могу и не должен вываливать на тебя все, о чем думаю. У тебя у самой достаточно переживаний. По поводу театра. По поводу выступлений. О том, что происходит в Шамтуре и…

— И ты всегда меня выслушиваешь, — перехватила Тесс. — Всегда меня поддерживаешь. Но каждый раз, когда я хочу сделать для тебя тоже самое, ты замолкаешь.

— Потому что…

— Потому что ты думаешь, что я не пойму, — снова не дала договорить девушка. Причем вполне оправданно. Потому что Арди, порой, так и думал. — И ты прав. Я не пойму. Не пойму то, о чем ты говоришь, так, как хотела бы понимать. Потому что я не знаю, что такое быть одновременно и человеком и Первородной.

— Тесс, я…

— Но я помню, Арди, — как и всегда, когда Тесс начинала в запале говорить, её уже было не остановить. — Помню, как в детстве, когда выходила на улицу играть с детворой, часть из них видели во мне своего друга, с которым можно прыгать по лужам и ловить лягушек в речке, а другие боялись и видели перед собой только баронессу, дочь генерал-губернатора. И это, разумеется, даже не десятая часть того, с чем живешь ты, но хотя бы что-то.

Ардан опустил руки и, положив те на талию Тесс, прижал к себе и заключил в тесные объятья. Его вновь, как и всегда, не беспокоило то, что могли смотреть люди.

Как бы ни лицемерно звучало, но он-то не человек. И ему не всегда понятны негласные законы жизни людского племени.

— Все хотят от меня чтобы я выбрал что-то одно Тесс, — едва слышно, практически одними только губами, шептал Ардан.

— А ты? Что выбираешь ты?

— Я выбираю… выбираю… не выбирать, — ответил Арди. — В детстве я думал, что выбор сделать надо. Что без него никак. А теперь мне кажется, что выбор, в данном случае, только навредит. Все они хотят, чтобы я отказался от одной из половин себя. Взял и выбросил. Как что-то ненужное. Прокаженное. А я не