Пытаюсь пожать плечами, лёжа на больничной койке. У меня это даже получается. По крайней мере, безопасник точно считывает это едва уловимое движение.

— Ну да, ну да, от вас это не зависело, — Козьма возвращает моё внимание к разговору. — Я это прекрасно понимаю. Но все же. Это может оказаться важным. У меня есть несколько вопросов.

— Конечно, — хриплю, — только говорю плохо.

— Удивительно, что вообще говорите, — усмехается безопасник. — Ну, ладно, отвечайте коротко. Вы помните, что с вами происходило в поезде?

— Наверное, — произношу с некоторым сомнением.

— Вы не уверены? — глаза безопасника превращаются в две узкие щелки.

— Я не знаю, помню ли я всё, что происходило со мной в поезде, — прикладываю все усилия, чтобы произнести фразу.

Голос звучит ожидаемо странно. Выше, неуверенней, тоньше.

— Это ясно. Но постарайтесь прямо сейчас тщательно, желательно в деталях, вспомнить, что конкретно с вами происходило: что вы делали, что за чем следовало. Мне очень нужно это знать.

Немного непонятно, зачем это всё следователю.

— К сожалению, без вашего разрешения я этого почему-то сделать не могу. — добавляет он довольно-таки странные слова.

Или нет? У меня-Лариона есть понимание, что это далеко не странность, а вполне понятная магическая практика. Эти в черном могут спокойно залезть в чужие воспоминания. Их надо опасаться, но не сильно. Ибо — опора трона! Слово и дело! А мы… впрочем, Орловым нечего бояться государева человека. Негромко откашливаюсь.

— А с моим разрешением, получается, сможете? — аккуратно уточняю.

— Постараюсь, — добродушно улыбается следователь. — Вы только представляйте все картинки перед собой как на экране. Вы же в синематеке были? Тогда представьте фильм и себя в главной роли. И, вот, выпейте воды. Целитель разрешил, — Козьма протягивает мне небольшой стеклянный стакан.

А ведь он держал его в руке с самого начала. Просто я этого не замечал.

Беру воду из рук мага непривычно тонкими пальцами. Не знаю откуда, но уверен — это безопасно. Мне уж — точно.

Пью мелкими глотками. И думаю.

Замечательно, в эту игру можно играть вдвоем. Я как раз осваивал похожую технику работы с посттравмой за несколько часов до смерти. Смерти? Нет. Не может быть. Хочется скривиться от накативших воспоминаний, но сдерживаюсь. Позже. Может, причудилось, или на меня свалились остатки сновидений? Без вариантов. Точно смерти — с заточкой в правом боку особо не побегаешь. Да и воспоминаний после той обжигающей боли больше нет.

Непроизвольно тянусь к правому боку. Туда, где у меня должна быть несовместимая с жизнью рана. Сейчас там, чуть выше, только пара ушибленных или сломанных ребер. Пока непонятно. Следователь вздрагивает и присматривается, но меня уже отпускает.

Итак, фильму товарищ хочет. Хорошо. Будет ему фильма. Усмехаюсь про себя. Представляю огромный белый экран и темный кинозал. И себя в нем. Мужик вздрагивает. Отлично. Кажется, получается.

— Хорошо, я попробую, — хриплю и возвращаю пустой стакан.

Безопасник сосредоточенно наблюдает за мной.

Вспоминаю поезд. Выхожу из купе.

Иду… НАПРАВО.

Снова прохожу мимо своего купе… пожалуй, нет, пусть будет не так.

* * *

… Единственное, что понимаю — я посреди пустоши. Ладно, с этим разберемся позже. Теперь надо решить: направо или налево?

Выхожу из своего купе. И поворачиваю… НАПРАВО…

* * *

Толкаю на экран именно этот кусок воспоминания. Начинаю проигрывать его. Ну да, я намеренно вырезаю часть НАЛЕВО. Оставлю её для внутреннего пользования, так сказать. Почему-то очень не хочу делиться конкретно этой половиной с безопасником. Там почти нет ничего важного, вот только… ладно. Позже.

* * *

Переступаю через зелёного чешуйчатого монстра.

В соседнее купе кидаю только мимолётный взгляд — не желаю даже задумываться, что конкретно там происходило. Понятно только, что красные брызги на голубых стенах вагона тут неспроста.

Чуть ускоряю шаг, чтобы быстрее миновать неприятное место, но запинаюсь об один из разбросанных серебряных подстаканников. Успеваю опереться рукой на стену. Грудина взрывается болью. Пальцы вязнут в мокром огромном настенном пятне. По этому поводу не испытываю никаких чувств и спокойно вытираю ладонь о чистый голубой участок обивки.

Посматриваю под ноги и направляюсь дальше. В конце вагона легко открываю дверь. Оказывается, мой вагон — последний из жилых. Следующий за ним — вагон-ресторан. Понимаю это по нескольким уцелевшим столикам в полностью раздолбанной обстановке. У половины вагона-ресторана нет крыши. Её содрали как крышку с консервной банки.

Небо не приносит никаких сюрпризов — серое и туманное. Даже не совсем понятно, где прячется солнце. И есть ли оно вообще. Неторопливо осматриваюсь.

На полу валяются люди, разодранные на части. Все точно мертвы. Но по этому поводу я ничего не испытываю. Разве что небольшое сожаление, что неминуемо испачкаю подошву.

Причину разгрома замечаю неподалеку — ещё одно чудовище, как в коридоре.

Как только вижу чешуйчатую зелень — стреляю без прицеливания. Руки опять подкидывает вверх, и мне чуть было не попадает оружием прямо в лоб — слабоват я для этой машинки.

Тело чудища дергается от попадания пули.

Странно, крови существа вокруг нет, хотя его тело располовиненное как по линейке. Уверен, что оно мертвое. Нижнюю половину тела так с маху найти взглядом не удается. Но я особенно и не стараюсь.

Что ж, тогда осмотрим остальное. Внимательно оглядываю чешуйчатого.

Если взять того, что валяется в коридоре и посадить на него голову этого существа… получится прямоходящее, двух с половиной метровое существо, покрытое плотной чешуей. В ширину тварюшка спокойно будет метра полтора, в толщину плюс-минус столько же. При этом, кажется, что её тело состоит из сплошных мышц. Плотное и жутковатое.

Вытянутая морда неизвестной твари тоже не радует. Особенно зубы — острые, загнутые вовнутрь, сантиметров по пять — приблизиться и рассмотреть поближе желания не возникает. Не совсем рептилия, скорее, нечто среднее между шакалом и крокодилом.

Обхожу остатки бойни стороной.

В конце вагона сохранилась мини-кухня. Грустно усмехаюсь. По крайней мере, от голода в ближайшее время точно не помру. Ещё раз осматриваю вагон-ресторан, и понимаю, что прямо сейчас аппетит у меня не очень.

Смотрю в окошко запертой двери. Через него как раз видно, что это последний вагон.

Медленно разворачиваюсь на месте. Беру уцелевшую стеклянную бутылку