Впрочем, если читатель понимает, что используется условное – а не буквальное – описание событий, то немного телеологии нередко позволяет сделать текст об эволюции менее громоздким, а также упростить его восприятие. Рассмотрим альтернативу фразе про китовые хвосты – без телеологии:
…у китов хвост заканчивается широкой лопастью, соединенной с мощными мышцами, так как случайная мутация у предков китов привела к небольшому расширению прежде узкого хвоста, и оказалось, что это облегчило движение животного в воде. В результате особи с этим признаком могли тратить меньше энергии на передвижение, чем их конкуренты, поэтому такой признак, как широкий хвост, в конечном итоге за много поколений распространился в популяции, со временем становясь все более выраженным по мере накопления мутаций, способствовавших дальнейшему расширению. Кроме того, дальнейшее расширение хвоста сопровождалось тенденцией к укреплению мышц, позволяющих изгибать тело в дорсо-вентральном направлении, которые, в свою очередь, сами появились благодаря случайным мутациям в генах, отвечающих за строение и рост мышц, которые, как оказалось, были полезными для локомоции, таким образом обеспечив репродуктивное преимущество своим обладателям.
Это, безусловно, более точное описание, чем, например, «у них мощные хвостовые лопасти для плавания», но несколько слишком пространное.
На протяжении этой книги я постараюсь избегать телеологических формулировок, но только тогда, когда это возможно сделать, не жертвуя внятностью текста. Некоторые биологи считают обязательным избегать любых видов телеологических описаний, чтобы устранить намек на божественный (или вообще осознанный) замысел. На мой взгляд, это излишняя щепетильность. Надеюсь, читателям всегда будет понятно, где я использую метафорический язык, а не выражаюсь буквально; я, безусловно, постараюсь сделать формулировки доступными для понимания. Пока же я со всей вежливостью прошу читателей воздержаться от цитирования любых моих телеологических оговорок в своих креационистских блогах в качестве подтверждения того, что биологи-эволюционисты противоречат сами себе.
1
Выиграть бой, проиграть войну
Листья на ветру
Морской леопард выглядит почти до абсурда устрашающим. Его мускулистое, похожее на змеиное, тело, достигающее порой более 3 м в длину, увенчано головой, воплощающей примитивную угрозу, как у какого-нибудь доисторического морского ящера. На морде, лишенной, кажется, даже проблеска каких-либо эмоций или мыслей, можно увидеть лишь откровенно хищное, оценивающее выражение. И вообще, в этих животных есть что-то пугающе механическое, словно создающая их природа понимала, что бессмысленно украшать столь откровенную машину смерти; если самурайский меч и может быть произведением искусства, то никому не придет в голову украшать пулемет. Если бы Природа-мать была архитектором, морского леопарда можно было бы отнести к произведениям периода брутализма.
Однако вид Hydrurga leptonyx не является завершенным творением. Напротив, работа над ним все еще продолжается.
Неразумно подбираться слишком близко к пасти живого морского леопарда – взрослые особи весят до 600 кг, и известны случаи, когда они убивали людей, – но изучать фотографии и черепа вполне безопасно. Найдите образец и посмотрите на зубы. Клыки выглядят так, как и следует ожидать от клыков хищника, питающегося рыбой, пингвинами и тюленями, – крупные, длинные, функциональные на вид, а коренные зубы у него странные: они узкие, в форме трезубца, с глубокими бороздками, поэтому, когда челюсти сомкнуты, в них образуется система отверстий. В этом плане они напоминают зубы своего близкого родственника (и, увы, привычной добычи) – тюленя-крабоеда. Последнему не особенно подходит его обычное название (как и видовой эпитет[11] carcinophaga, что по-латыни означает «крабоед»), так как крабов он не ест, но название рода Lobodon весьма уместно. Оно означает «с дольчатыми зубами», а дольчатые зубы тюлень-крабоед использует для того, чтобы кормиться крилем (крохотными ракообразными наподобие креветок), засасывая его в рот и отцеживая воду через отверстия между зубами. У зубов морского леопарда дольки не столь затейливой формы, как у его более мелких родственников, но они могут служить – и служат – той же самой цели; таким образом, эти чудовища с волчьими клыками могут питаться беспозвоночными, а не только пингвинами. Один из исследователей, участвовавший в экспериментальных наблюдениях и впервые отметивший подобное пищевое поведение морского леопарда, заявил, что это равнозначно открытию, что львы питаются не только антилопами, но и муравьями.
В любой отдельно взятый момент времени и в любом месте любой конкретный морской леопард может питаться главным образом очень крупной или очень мелкой добычей – или в равной степени сочетать то и другое, – и приспособленность к такому рациону в течение его жизни никак не изменится. Между тем сам вид может находиться на пути перемен. Так как зубы морского леопарда не настолько специализированы для фильтрации, как у тюленя-крабоеда, но все же более специализированы, чем у других тюленей близкородственных видов[12], можно предположить, что они эволюционируют либо в сторону полной утраты этой функции, либо, наоборот, в сторону ее еще большей выраженности – без дополнительных палеонтологических данных трудно сказать, в какую именно. Возможно также, что они нашли золотую середину, которая лучше всего подходит для текущих условий, и поддерживают ее. Так или иначе, невозможно не увидеть в этих зубах следы прошлых изменений.
Эти изменения не имеют никакого отношения к выбору; мы ведь не думаем, что какой-то предок морского леопарда проснулся поутру, обнаружил, что его зубы слишком неудобны, чтобы питаться крилем, и решил что-то с этим сделать. Напротив, тюлени были пассивными путешественниками на этом пути, подобно листьям на ветру, они оказывались там, куда их направляет ход событий. Эта направляющая сила исходит из внешней среды. Если пингвины и другие крупные животные будут попадаться реже, то тем конкретным тюленям, у которых зубы оказались чуть более фестончатыми, будет легче прокормиться, чем другим, потому что они смогут более эффективно питаться крилем. Можно ожидать, что репродуктивный успех у них окажется выше, что приведет к возрастанию доли особей с подобными зубами в следующем поколении.
Если использовать некоторые полезные термины, можно сказать, что форма зубов из-за внешних условий находится под давлением отбора. Когда-нибудь позже, возможно, численность криля начнет снижаться, и морским леопардам будет выгодно сосредоточиться на пингвинах. Маятник качнется, вектор отбора изменится, и такие сложные, «резные» зубы станут не столько благом, сколько обузой – их легко можно сломать, смыкая челюсти на костях позвоночных.
Пока неизвестно, в каком направлении в долгосрочной перспективе будут двигаться потомки современных морских леопардов, но с учетом изменчивости факторов среды – климата, конкуренции, хищничества, кормовых возможностей и еще множества других – можно наверняка сказать, что это будут совсем иные животные. Таковы законы эволюции, и это происходит со всеми видами. Им свойственно меняться.
Но одни меняются быстрее, чем другие; например, хищники обычно отстают от своей добычи.
Прирожденные неудачники
В хищниках есть нечто, побуждающее нас уделять им особое внимание. В 2010 г. телеканал ВВС выпустил документальный сериал «Внутри идеального хищника» (Inside the Perfect Predator); ранее Animal Planet показывал серию коротких фильмов, озаглавленную «Идеальные хищники природы» (Nature’s Perfect Predators); а National Geographic выпустил передачу «Планета плотоядных: Идеальные убийцы» (Planet Carnivore: Perfect Killers). Насколько мне известно, не существует передач под названием «Идеальный падальщик», «Идеальное травоядное» или «Идеальный фильтратор». Почему? Можно предположить, что наша склонность к преклонению перед хищниками возникла естественным путем, из страха, через разумное уважение – и, возможно, в некоторых случаях так и было, – все же подобные преувеличенные чувства мы питаем не только к тем животным, которые когда-то и где-то пытались
