Наталья Михайловна равнодушно согласилась (прямо как в той сказке 'что воля, что неволя — всё равно!):

— Ну, поедем. В поселок, куда же еще?

Она села рядом со мной на пассажирское сиденье, огляделась. Я аккуратно тронулся, повернул налево, на улицу Ленина — в сторону поселка Химик. Я вёл машину осторожно, почему-то стесняясь показать, что водитель из меня еще неопытный. Машин на улице было мало. С началом осени, окончанием сезона отпусков и началом нового учебного года транспорта прибавится.

— В институт поступил? — бесстрастным голосом спросила Наталья Михайловна. Я почувствовал, что вопрос задан чисто из вежливости, из-за того, что бы что-то спросить.

— На заочку, — ответил я. — В сельхоз на лестех.

— А что так? — мой ответ её удивил.

— Да работа у меня появилась интересная, — улыбнулся я. — А институт это так, для галочки, чисто из-за диплома. А вы как?

— Никак, — она отвернулась от меня, глядя в окно. — Из школы ушла. Малевская-то осталась и по-прежнему в завучах. Заступник у неё нашелся в облоно. Вот работу ищу. Пока безуспешно.

— Совсем? — осторожно удивился я. — Неужели у нас в городе учителей избыток?

Я почувствовал себя виноватым. В принципе, из-за меня у Гревцовой возник конфликт с Малевской. Да и без чувства вины у меня было желание ей помочь. Но как? Можно было предложить ей деньги. У меня с собой в кошельке лежало рублей 500. Месяца на три ей хватило бы с избытком при прошлой-то её учительской зарплатой в 120–150 рублей в месяц. Так ведь не возьмёт Наталья Михайловна, не тот она человек. А как тогда помочь? Работы для неё у меня на примете не было.

У меня родилась идея. Магическое ядро у Натальи Михайловны сверкало зеленым огнем. Да и размер был уже с теннисный мячик. Если её показать Цветане?

— Совсем! — повысила голос учительница. — То есть абсолютно. Никому математики не нужны. В школах полный комплект. Осталось только в районах смотреть. В облоно обещали помочь, только там сидит этот кадр…

Последние слова она произнесла сквозь зубы.

— У меня есть одна идея, — сказал я. — Мне кажется, я вам смог бы помочь, Наталья Михайловна!

— Чем? — впервые в её голосе появилась какая-то заинтересованность.

— В работе! — ответил я, сворачивая к стоянке возле кафе «Театральное». — Давайте выпьем кофе, и я вам всё расскажу.

Наталья Михайловна пожала плечами, вроде соглашаясь на моё предложение.

Я выбрал столик в углу подальше от входа, взял меню.

— Вы позволите мне сделать заказ? — несколько церемонно спросил я у неё.

Она вяло улыбнулась. Время было около полудня, можно и пообедать слегка. Подошел официант. Я тут же сделал заказ: два зимних салата, две котлеты по-киевски, два кофе и пару эклеров. Учительница удивленно подняла брови:

— Я не хочу есть! Кофе с эклерами было бы достаточно.

— Нам с вами необходимо поплотнее перекусить, Наталья Михайловна, — сказал я. — Я сейчас вам расскажу, почему.

— Да ну? — в её голосе прозвучала насмешка.

— Я сейчас живу в деревне, работаю там же, — сообщил я. — У меня есть соседка, очень интересная женщина. Вам просто необходимо с ней встретиться и пообщаться. Я думаю, что все ваши проблемы сами собой бы после этого решились.

Наталья Михайловна недоверчиво посмотрела на меня:

— Ты это серьезно, Ковалев? Ты предлагаешь мне ехать в деревню? Уж не хочешь ли ты предложить мне там работать?

— Нет, работу я вам в деревне не предлагаю, — ответил я. — У вас есть четыре часа времени? Полтора часа туда, полтора обратно. Час — на беседу и прочие возможные задержки. К пяти часам будете дома.

— Извини, Антон, — она впервые назвала меня по имени. — У меня нет никакого желания куда-то ехать.

Наталья Михайловна вяло улыбнулась, покачала головой.

Нам принесли приборы, хлеб, салаты.

— Приятного аппетита, — сказал я. — Здесь очень вкусно готовят!

— Взаимно! — отозвалась она.

Мне почему-то совсем не хотелось убеждать её с помощью конструкта подчинения. Хотя это было сделать достаточно просто.

— Вкусно, — похвалила салат Наталья Михайловна, расправляя плечи и глубоко вздыхая. Она определенно была голодна! Только воспитание не позволяло ей это показать. Нами принесли котлеты с отварным картофелем. И это блюдо не встретило у неё неприятия.

Наконец под кофе она посмотрела на меня и (собственно, на что я и рассчитывал), улыбаясь, сказала:

— Обещаешь к пяти часам меня вернуть?

Сытая женщина — добрая женщина.

— Конечно! — обрадованно заявил я. — Едем!

До Кутятино мы добрались меньше, чем за полтора часа, хотя я старался особенно не гнать. О моём стиле вождения Наталья Михайловна промолчала, хотя, честно говоря, я почему-то ожидал похвалы. Ни вопросов, ни комментариев я не услышал в отношении дороги, куда мы едем и прочее. Она промолчала, когда я свернул на проселок из Кутятино. Только молча удивленно подняла левую бровь (до чего же у неё это получалось возбуждающе красиво!), когда я произнес заклинание «короткой дороги».

Я остановил машину у своего дома.

— Это мой дом, — сообщил я. Улица деревни была пустой: ни жителей, ни живности. Только за моим забором радостно поскуливал-подвывал Кузька.

Наталья Михайловна вышла из машины, одернула юбку, осмотрелась, улыбнулась:

— У тебя тут пастораль прямо! И дом прямо терем какой!

— Я старался, Наталья Михайловна, — ответил я сухо. — Хотя до терема ему далеко.

— Что дальше? В гости к тебе пойдём?

— С вашего позволения, Наталья Михайловна, мы сначала сходим к тетке Цветане, — сообщил я. — А потом уж по ситуации. Захотите, я вас обедом покормлю, не захотите, сразу домой отвезу.

— Хозяин вернулся! — калитка распахнулась, на улицу степенно вышел домовой Авдей Евсеевич, поклонился мне, поздоровался. — Здравствуй, хозяин! Здравствуй, хозяйка!

На домовом была длинная белая рубаха навыпуск с вышивкой по вороту, поверх неё нарядная безрукавка с меховой оторочкой, синие мешковатые штаны в полоску, заправленные в коричневые кожаные сапожки. На голову Евсеич нацепил темно-синий картуз с лакированным козырьком.

Наталья Михайловна остолбенела, выдавила:

— Здрасьте!

— Здравствуй, Авдей Евсеевич! — я тоже поздоровался, обозначил поклон. — Ставь самовар, а мы пока к тетке Цветане сходим.

— Ждёт она вас, — сообщил Евсеич. Тут же из калитки колобком