Ванюшка глазёнки разинул: «Расскажи, добрый голос!». И полилась история, словно ручеёк звонкий.

Первая сказка о корабле

«Плыл я, - говорит голос, - на корабле большом, где купцы везли ткани шёлковые да пряности сладкие. Вдруг туча чёрная, как ворона, закрыла небо, ветер завыл, как волк, волны поднялись, как горы. Корабль трещал, будто щепка! Купцы заплакали: «Спаси нас, добрый воин!». Я светом озарился, как свечка в ночи, и указал путь меж скал острых к бухте тихой, где волны спали, как котята. Купцы, спасённые, колокол отлили, звонкий, как песня».

Ванюшка слушал, будто сам на корабле качался, и сердце его забилось, как барабан на ярмарке. С тех пор каждый вечер бегал он к иконе, словно к другу. Узнала про это сестрёнка его, Катюшка, смешлива, как белочка. «Выдумки твои, Ваня!» - дразнила она. Но он уговорил её подойти. Катюшка приложилась к доске, притихла и вдруг просияла, как ромашка под солнцем: «Слышу колокола, будто на Пасху звонят!».

Стали детишки деревенские к тёмному углу собираться, как цыплята к наседке. Сидят на полу, а голос из иконы рассказывает сказки, добрые, как в рассказах про лето Господне. Каждому чудилось что-то своё: одному - звон колоколов, другому - шёпот ветра. А икона, будто умытая детской радостью, начала светлеть, как утреннее небо.

Вторая сказка о путнике

«Шёл я, - говорит голос, - с путником по дороге пыльной, где ромашки кланялись, как барышни. Встретили нас разбойники, бороды косматые, сабли острые. «Отдавай золото!» - кричат. А у путника - только хлеб да соль в котомке. Рассердились разбойники, мечи подняли. Я же им в сердце шепнул: «Зачем зло творите? Хлебом поделитесь!». Устыдились лихие, опустили сабли, а старший сказал: «Ведёт тебя невидимый друг!». И ушли они, как братья, с путником обнявшись».

Дети слушали, затаив дыхание, словно в сказке про царя Салтана. Икона светлела, будто солнышко из-за тучки выглядывало. Но недолго длилось их счастье. Прослышала о тёмной иконе богатая купчиха, в сарафане шёлковом, как павлин. Примчалась в церковь, увидела ребятишек на полу и всплеснула руками: «Это что за безобразие? Детишки перед чёрной доской сидят! Снять её немедля!».

Работники с лестницей пришли, дети заплакали. Но Ванюшка смело встал перед иконой, ручки раскинул, как крылья: «Не дам друга обидеть!». Купчиха топнула ногой, а Ванюшка прижался к доске и взмолился: «Помоги, добрый воин!». И тут - чудо! Из иконы полился свет золотой, ярче всех свечей, как в сказке про жар-птицу. Проступил лик святого - юный воин в доспехах, сияющих, как река на солнце, с мечом в руке и глазами добрыми, как у деда. По церкви разлился звон колоколов, будто невидимый хор запел.

Купчиха на колени упала, работники шапки сняли, а дети засмеялись, как ручейки. Все поняли: чуть не погубили святыню по глупости своей.

Третья сказка о сироте

Когда народ разошёлся, голос рассказал последнюю сказку: «Жил мальчик-сирота, без дома и хлеба. Зимой упал он в сугроб, продрог, как воробышек. Увидел я его из оконца храмового, протянул луч света, тёплый, как мамин платок. Отогрелся сирота, а наутро добрый человек нашёл его и в дом свой взял. Помните, детки: чудеса случаются, если сердцем верить».

С той поры икона стала главной святыней. Ванюшка с ребятами приходили слушать её сказки, добрые, как в рассказах про русские чудеса. Они знали: богатство - не в золоте, а в сердечке, что слышит тихий голос правды. Икона сияла, а дети росли, добрые дела творили, как в сказках про царевен и богатырей.

Мораль сказки: Слушай сердцем, дружок, и не проходи мимо того, что кажется простым. Даже тёмная доска может светить ярче звёзд, если верить и любить. Как в старых сказках, добро и вера творят чудеса, а сердце открытое - дороже любого клада.

СКАЗКА О МАЛЬЧИКЕ И ЗОЛОТОЙ ПЧЕЛКЕ

В тридевятом царстве, в тридесятом государстве, у речки синей, где ивы кланялись воде, словно барышни в цветастых платочках, стояла деревушка. В той деревушке, в избе с резными ставнями, жил мальчик, лет семи, шустрый, как воробей, но с сердечком, полным жалости к себе. Мальчик помогал деду по хозяйству: то воды из колодца натаскает, то дровишек наколет, то грядки в огороде прополет. Но всякий раз, взявшись за дело, начинал ныть, будто котёнок под дождиком: «Ой, вёдра тяжёлые, ручки болят! Ой, топор кусается, жалко мне себя, бедненького!».

Дед, седой, как зимний снег, и добрый, как тёплый хлеб, качал головой:

- Малыш, не в вёдрах тяжесть, а в твоём сердечке. Поймёшь, когда время придёт.

Мальчик кивал, но искал, где полегче, словно герои в сказках, где правда приходит через уроки. А деревушка та была непростая: за околицей начинался лес заколдованный, полный чудес, как в старых рассказах. Там и старушка в ступе летала, и птица огненная перья роняла, и коньки волшебные скакали.

Одним ясным утром, когда солнышко сияло, как золотой самовар, мальчик пошёл в лес за хворостом. Дед наказал:

- Собери вязанку, не ленись, как работник в старой сказке!

Мальчик пошёл, но скоро заныл: «Ой, хворост колючий, спинка ноет, жалко мне себя!». Сел он под сосной, понурился, как тучка. Вдруг из травы вылетела Золотая Пчёлка, маленькая, как искорка, с крылышками, блестящими, как стёклышки в бабушкиной шкатулке.

- Что тоскуешь, дружок? - прожужжала она весело. - Я - Пчёлка Золотая, помощница волшебная! Садись на меня, полетим в приключение, но помни: сокровище найдёт тот, кто дело делает с радостью, а не с жалостью.

Мальчик, хоть и удивился, что пчёлка говорит, ухватился за её крылышки, и они полетели над лесом, где сосны пели, как хор на празднике, а ветер подхватывал их, словно в тёплых рассказах про лето. Пчёлка опустилась на поляну, где стояла избушка на курьих ножках. Избушка повернулась, скрипнула, и вышла старушка, добрая, как бабушка с блинами, в платочке с ромашками.

- Эй, малыш! - сказала она. - Хочешь к сокровищу? Натаскай воды из ручья в мой котёл, да с песней, не с нытьём! Тогда дам тебе ключ волшебный.