С. Сутягин. Вариант интерьера с монументальной вставкой. 1962–1963

Особое значение для архитекторов имела стена служебной лестницы в западной части здания. Как и любой служебный вход, он находился в стороне от основных людских потоков, и даже архитектурные критики никогда не обращали на него внимания, хотя о Панорамном кинотеатре они писали чаще, чем о любом другом здании Ташкента. Тщательно разработанная в декабре 1961 года, стена служебного входа была не менее качественно исполнена. Материалом для нее послужил охристо-терракотовый отделочный кирпич разных форматов, включая узкоплиточный кирпич, близкий по размеру к модулям памятников мусульманского зодчества Средней Азии. Плоскость стены была разработана как декоративная и одновременно изобразительная: наряду с традиционными атомарными фигурами модернистского языка, такими как круг и его производные, здесь на горизонтальной кладке была выложена незавершенная стрельчатая арка. Этот мотив не был свойствен модернистскому языку архитектуры Ташкента начала 1960-х годов. На обороте фотографии, запечатлевшей эту стену, Березин написал: «Фрагмент „Кирпичная стена с мотивами из местной архаики“. Прошлое, старое уступает перед новой архитектурой»[76]. Спрятанный от посторонних взоров архитектурный манифест содержал двойную логическую ловушку. С одной стороны, символическое вытеснение старой архитектуры было осуществлено при помощи фигуративного приема, ей свойственного, и при употреблении вернакулярного строительного материала, каким в Средней Азии традиционно являлся кирпич. Таким образом, описывая случившееся во фрейдистской терминологии, «подавление» старой архитектуры немедленно отозвалось «возвращением подавленного». С другой стороны, незамеченный современниками опыт предвосхитил строительство второй очереди кинотеатра середины 1970-х годов, почти целиком выстроенной из кирпича.

Стена «архаики». 2021

Кинотеатр был введен в строй в октябре 1964 года. Хотя сразу после возведения он был торжественно назван «Дворцом искусств», в первые дни после сдачи в нем организовали не концерт или киносеанс, а совместное заседание ЦК КП Узбекистана и Верховного совета УзССР, посвященное 40-летию республики и ее компартии. На нем выступили с докладами только что избранный новый первый секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев, руководитель Узбекистана Шараф Рашидов, а также первые секретари компартий многих союзных республик. Лишь после успешной политической премьеры в здании начали проводить киносеансы и устраивать концерты. На протяжении нескольких месяцев ташкентские газеты, печатая программы городских кинотеатров, указывали, что все билеты во Дворец искусств раскуплены, — для города, большую часть территории которого составляла стихийная одноэтажная застройка, огромный модернистский комплекс представлялся чем-то подобным трансатлантическому лайнеру Rex из «Амаркорда» Федерико Феллини. Сюда приходили не только посмотреть кино, но и с комфортом поговорить в фойе за бокалом коктейля, посмотреть галерею фотографий кинозвезд, получить еще неведомое удовольствие от нахождения в огромном зале, сочетающем торжественность с уютом. Сооружение оценили не только горожане, но и власти республики: для них комплекс вплоть до начала 1980-х годов заменил и Дворец съездов, и Большой театр. Здесь организовывали наиболее важные политические события и официальные правительственные концерты, декады искусств советских республик, важные научные конференции. С 1968 года кинотеатр являлся главной площадкой Ташкентского международного кинофестиваля стран Азии и Африки (с 1976 года Фестиваля стран Азии, Африки и Латинской Америки). Возрастающая популярность здания обусловила дальнейшие события его биографии: не прошло и десяти лет со дня открытия, как власти республики задумались о необходимости его расширения.

Фойе. Сер. 1960-х

Лестница фойе. Сер. 1960-х

Фойе, лестница. 1960-е

2-Й ЭТАП ПРОЕКТИРОВАНИЯ И СТРОИТЕЛЬСТВА

Проектирование реконструкции комплекса и пристройки к нему Малого зала было начато в августе 1973 года. Согласно распоряжению Совета министров УзССР, главной целью реконструкции было проведение XIX съезда Компартии Узбекистана. Предполагалось, что затем Малый зал станет «залом кинохроники и повторного фильма». Заказ на проектирование передали Сутягину, к тому времени уже одному из бесспорных лидеров своего поколения.

Эстетические реперы 1970-х годов заметно отличались от начала 1960-х, когда появился Панорамный кинотеатр. Изначально здание несло в себе отпечаток визионерства: неслучайно тема молодости и будущего доминировала как в нереализованных эскизах, так и в основной фреске фойе. Рубеж 1960–1970-х обнажил хлестаковский характер обещаний скорого построения коммунизма, циничную подоплеку «борьбы за мир» на фоне советской оккупации Чехословакии, пробуксовку экономической реформы 1965 года. На фоне растущей социальной растерянности и усталости взгляд в будущее сменился поиском утраченных корней, интересом к «теням забытых предков», погружением в прошлое. Многие объекты, запроектированные в 1960-е, но построенные в 1970-е годы, значительно изменили свой облик. Наиболее наглядным примером этой перемены в ташкентской практике был цирк{25}. Спроектированный в 1963–1965 гг. в виде летающей тарелки с иллюминаторами, десятилетие спустя он приобрел черты центрического храма, обильно украшенного арабесками. Эта тенденция была свойственна всему региону. Библиотека имени Маркса в Ашхабаде, сравнимая по масштабу и значимости с Дворцом искусств, также эволюционировала из легкого «молодежного» сооружения в бруталистский храм медитации и размышлений. Отличие Дворца искусств от названных примеров заключалось в том, что здание изменялось за счет включения нового корпуса в основной объем, сохранивший первоначальный облик.

Южный фасад, вторая очередь. Сер. 1970-х

Сутягин был чувствителен к новым веяниям — это ясно показала его мемориальная чайхана «Самарканд»{29}, спроектированная в конце 1960-х. Перед ним стоял концептуальный выбор: проектировать Малый зал в духе полюбившейся ташкентцам «Панорамки» или, рискнув эстетической цельностью, возвести нечто принципиально новое. Наиболее простым был первый сценарий: в ташкентской практике он был апробирован при расширении здания ЦК КП Узбекистана{3}, к которому в 1970-е годы пристроили два павильона в стилистике и модульных пропорциях первого корпуса. Архитектор пошел другим путем и дополнил существующий комплекс строением, отражающим его новые творческие приоритеты. Шарнирным звеном между «старым» и «новым» послужила та самая «кирпичная стена с мотивами из местной архаики», возведенная в 1964 году. Именно тщательно разработанные глухие объемы из кирпича в сочетании с поверхностями из травертина стали основным мотивом новой части здания. «Старое» и «новое» поменялись местами: главный зал стал историей, рядом с которой рождалась архитектура 1970-х с ее эволюционирующими эстетическими ценностями.

Геометрически новый корпус соотносился со старым лишь в нескольких модулях плана: например, ширина нового фойе была равна старому. Архитектор постарался снивелировать проблему разнородности материалов полным отсутствием деталей на восточном фасаде нового корпуса. Его травертиновая стена предстала фоном для детально разработанного двухэтажного фойе 1960-х годов. Напротив, при взгляде от телецентра, детализированная юго-западная стена нового корпуса заслоняла старые объемы. Южная часть Малого зала воспринималась скорее как пластическая интродукция пространства перед открывающимся