и Виктором Захаровым, доминировало медитативное осознание необъятности мира и его энергий, выразившееся в пламенеющих протуберанцах композиции «Гимн Солнцу», отраженном свете «Млечного Пути», холодной и эфемерной «Луне» и, наконец, единстве макро- и микромиров «Парада планет». В случае «Гимна Солнцу» искусство не украшает архитектуру, а становится ее частью. Композиция установлена во входном пространстве атриума, чьи боковые стены облицованы зеркальной плиткой — материалом, являющимся инструментальной основой технологического процесса гелиокомплекса. Это рождает эффект бесконечности и без того впечатляющего четырехпролетного пространства с вереницей отраженных в нем «солнц». Полированный темный гранитный пол по-своему обогащает эффект отражения с характерной семантикой «антимиров». Подобные сюжеты, органичные для советской технической и художественной интеллигенции 1960–1980-х, отличают гелиокомплекс в Узбекистане от более утилитарного характера солнечной печи в Одейо.
При выработке и описании проекта архитекторы уделили особое внимание связям гелиокомплекса с природным и культурным контекстом. Расположенное в предгорьях, сооружение издалека становится аттрактивным ориентиром, а при дальнейшем приближении вырастает в исполинский и почти инопланетный комплекс, «внедренный» в окружающую природу. Противопоставленные друг другу архитектурный объект и холмистое окружение — неразделимы и взаимодополнительны, что делает уникальными виды с разнообразных точек окружающего их пространства.
РЕАКЦИЯ АРХИТЕКТУРНОГО ЦЕХА
Пока в отрогах Тянь-Шаня начиналось строительство, секретный объект оставался вне видимости ташкентской и мировой общественности. Однако проект гелиокомплекса «Солнце» все-таки послали на III Всемирную биеннале «Интерарх-85» в Софию, где он получил медаль Международного союза архитекторов. Строительство комплекса завершили в 1987 году. И сразу он был удостоен золотой медали на II Всесоюзном смотре-конкурсе на лучший проект года. Сооружение с воодушевлением приняли в Ташкенте и Москве: телевидение посвящало ему новостные репортажи, а в архитектурных журналах появились хвалебные рецензии. Так, архитектор Серго Сутягин писал: «В моем сознании (уверен, что и не только в моем) при словах объект „Солнце“ видится этот выразительный силуэт провозвестника „космической архитектуры“, силуэт, так поэтично и фантастически возникающий, не нарушая первозданной тишины и гармонии предгорий Паркента, и побуждающий к философским размышлениям о реальности нереального, о возможности невозможного… Внеся в эту романтическую природу (а можно ли что-то внести без ущерба в природу) новую гармонию, возвысившую человека своей причастностью (этому, может быть, и невозможному, но состоявшемуся, однако, факту), — человек не просто вмешался в эту тишину, он чистым звуком приблизился к ней и породнился с нею»[671].
Строительство комплекса. 1-я пол. 1980-х
Внутренний двор комплекса. 1988
Однако при общем восторге замыслом авторов в профессиональных отзывах иногда звучали критические ноты в отношении качества строительства и выбора материалов. В частности, лестная рецензия архитектора Владислава Русанова содержала и обратную сторону: «Не во всем удалось дотянуть объект до высоких современных кондиций: низкие потолки коридоров служебно-административного блока, вызванные применением типовой антисейсмической серии ИИС-04, подшитые акмиграновыми плитками местного производства низкого качества. Грубые, не по проекту выкрашенные металлические детали для крепления изящных элементов солнцезащиты. Оставляют желать лучшего стеновые ограждающие панели той же серии, а также бетонная подпорная стена. Все это вызывает досаду при близком осмотре объекта. Неудачна замена пиленого мрамора на полированный для подпорных стен гелиостатного поля. Вызывает сожаление применение низкого качества алюминиевых витражей и внутренних дверных блоков, поставляемых местной стройиндустрией. Это обидные издержки современного строительства»[672].
СОВРЕМЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ
Распад СССР, повлекший разрушение советского военно-промышленного комплекса, неблагоприятно сказался на состоянии Паркентского гелиокомплекса. Тем не менее ученым Академии Наук Узбекистана удалось сохранить костяк научного коллектива, а производственники, трудившиеся на солнечной печи, наладили связи с новыми партнерами. Выживанию комплекса помогла и отмена прежнего режима секретности. Сегодня группы жителей Ташкента, а также туристов могут побывать на экскурсиях в Паркенте, а гелиокомплекс стал функционировать не только как промышленное предприятие и научное учреждение, но и как стихийно сформировавшийся технический музей. Экскурсанты здесь узнают об использовании человеком энергии Солнца, истории и разновидностях солнечных печей, о синтезируемых в Паркенте уникальных материалах и о главных героях, создававших предприятие.
С точки зрения сохранности 1990–2010-е годы сказались на сооружении пагубным образом. Низкое качество строительства привело к обветшанию отдельных фрагментов здания, его инженерная часть не обслуживалась в достаточной мере и в значительной степени устарела. Ремонтные работы производились стихийно и в условиях крайней материальной стесненности, что привело к утрате многих оригинальных частей и деталей сооружения: изменился внутренний двор, исчезли солнцезащитные элементы и элементы первоначального остекления. Вместе с тем в республике пришло осознание уникальной значимости объекта, что повлекло его включение в апреле 2024 года в национальный реестр памятников культурного наследия. В рамках проекта «Ташкентский модернизм XX/XXI» (2021–2022) были изучены наиболее ценные части здания и разработана стратегия их охраны, что позволяет надеяться не только на сохранение, но и на развитие гелиокомплекса в будущем.
Борис Чухович
50. РЫНОК «ЧОРСУ» 1980–1992
АРХИТЕКТОРЫ В. Азимов (ГАП), С. Адылов
Конструкторы И. Кирилец, К. Ли
ИНЖЕНЕРЫ Ф. Сивинцева, И. Намеднина, Г. Бельфер, Л. Катукова
улица Сакичмон, 1.
Чорсу Одна из крупнейших советских построек в Ташкенте, рынок «Чорсу» в полной мере несет на себе печать 1980-х годов, эпохи, сочетавшей тяготение к ориенталистской декоративности со смелыми конструктивными решениями[673]
Ташкентский архитектор Юрий Мирошниченко и немецкий исследователь Йенс Вернер Йордан предполагали, что прототипом узорчатых голубых куполов рынка «Чорсу» являлся проект центра Чиланзара{4}, задуманный в конце 1960-х годов Андреем Косинским в сотрудничестве с группой молодых архитекторов и студентов архитектурного факультета ТашПИ[674]. Эта гипотеза отталкивалась от двух фактов: во-первых, в предложении коллектива под руководством Косинского фигурировала группа куполов, облицованных орнаментированным керамическим покрытием; во-вторых, в числе студентов, принимавших участие в проекте, был Владимир Азимов — будущий главный архитектор Ташгипрогора и автор первых эскизов рынка «Чорсу» (1980–1981). Как многие ученики Косинского, такие как Л. Нефедов, А. Дизик и Г. Чернов, Азимов был вдохновлен профетической фигурой московского архитектора, приехавшего в Узбекистан помочь в восстановлении Ташкента. О том, как Косинский влиял на студентов, свидетельствовал архитектор Владимир Нарубанский: «Нам повезло с ним. Личность яркая, амбициозная, для преподавателя самое то. Он призывал студентов видеть в архитектурном наследии Востока не только внешнюю составляющую, а также саму жизнь, быт, устройство и организацию пространств, среды обитания»[675]. Тем не менее предыстория купола «Чорсу» началась вовсе не с Косинского, а с проекта, который, казалось бы, не имел никакого отношения ни к Средней Азии, ни даже к советской архитектуре в целом. Она
