— Беру уже, — Смеша действительно схватил палку и, словно ненароком, толкнул ею деда.

Карип сошел с моей руки. Не удержавшись, я подтянула её к груди и прижала, баюкая. Мальчишка бросил на меня сочувствующий взгляд и поджал губы.

Но смолчал. Он вообще старался делать так, чтобы дед и не вспоминал о пленницах. Что Юниль уже нет на плоту, пес так и не заметил. Она лежала в моих ногах у самого края, так что если повезет, мы уплывем ещё дальше.

О том, что будет с моей малышкой, старалась не думать. Зверя опасного в этих местах в разлив не бывает. Она осталась не так уж далеко от деревни. Вывозил нас Карип из дома спешно на тачке для дров. Счет у него шел на минуты. Он так торопился, что совсем не заметал следы. Вегарт быстро их отыщет и полетит в нужном направлении.

«Найдет, — тихо успокаивала я себя. — Непременно отыщет»

Над головой из кустов сорвалась большая птица, напуганная присутствием людей. Смеша, упираясь в мягкую грязь, отталкивался от кочки, высвобождая плот. Карип делал то же, но чуть ближе к переднему краю. Наконец, мы поплыли дальше.

Меня всё чаще посещала мысль скатиться в воду. Но я осознавала, что бесшумно не выйдет, в ночи всплеск падающего тела будет оглушающе громким. А если и получится, то уйти не смогу. Голова просто раскалывалась. В глазах слегка двоилось.

Быть может, это дало бы возможность выиграть время. Отсрочить наше прибытие к условленному месту. Но стоило мне мельком взглянуть на водную гладь, как Смеша издал странный звук, будто воздух со свистом через передние зубы втянул. Усевшись на место, он покачал головой, показывая, что не стоит совершать глупости.

— Да что ты опять расселся! — Карип обернулся и снова с силой пнул внука по ноге. — Я сказал, помогай мне. Стой и смотри в оба. До реки рукой подать, а мы здесь все кочки собирать будем в потемках. Отряд ханыма все время перемещается. Уйдут они и что рыскать с девками по округе будем? Оно мне надо? Уже пожалел, что мелкую прихватили…

— А я говорил её оставить, — огрызнулся Смеша. — Она тебе зачем?

— Да затем, что наверняка старого ханыма выродок. Сдам двоих, в меньшей немилости буду.

— Ой, дед, да ты как красноглазый у них за родного сойдешь. Что ты всё за шкуру трясешься?

— Закрой рот! — снова затрещина. — Уродился на мою голову смелый такой. Давно не порол я тебя.

— А ты бойся, дед, я ведь вырасту, и не бешеным псом, как ты, а волком. И за все с тебя спрошу: и за бабушку, и за маму с тетей, и за отца с дядькой. Они люди простые, не могут тебе отпор дать, а я смогу!

Скалясь, Карип схватил внука за шиворот и встряхнул. В темноте мне хорошо было видно, как горят его глаза. Красноглазый…

Душу затопило омерзением. И к этой твари я относилась как к хорошему соседу. Советы его слышала лживые.

— Выживи сначала, щенок, — процедил он, демонстрируя мальчишке клыки.

— Выживу, дед. Потому как я знаю, у кого сила и с кем дружбу водить надо. А ты был трусливым дураком и помрешь им!

Зарычав, Карип с силой толкнул Смешу. Тот, не удержавшись, полетел в воду, но тут же, вынырнув, уцепился за плот.

— Бери палку и помогай мне править, а после я тебя своими руками удавлю, — старую псину трясло от злости. — И… и где соплячка? Где девчонка?

Схватив взобравшегося на бревна Смешку, он тряхнул его, будто пытаясь душу с того выбить.

— Где её девка? Отвечай!

— Не знаю. — Смеша улыбнулся и пожал худенькими плечами. — Наверное, упала в воду, когда мы от кочек отталкивались. Я же не могу и за ними следить, и тебе помогать.

Карип стиснул ладонь в кулак и оскалился. А мальчуган… Мне стало так жутко от всей этой ситуации. Внук смотрел на своего деда вызывающе. Так бывает, когда бояться больше сил не остается, и вот на смену этому чувству приходит отчаянная смелость, граничащая с безрассудством.

И ведь бешеному волку ничего не стоило зашибить мальца, но он трусливо отступил.

— Если спросят за нее, я тебя перед собой выставлю, — прорычал он, не скрывая досады. — Отвечать за пропажу соплячки сам будешь.

Смеша хмыкнул и, стянув через голову старенькую рубашку, попытался её выжать дрожащими от холода руками. На бревна плота ручейком полилась вода. Расправив вещь, он встряхнул её. Брызги опустились мне на лицо, и я зажмурилась.

— Простите, — пробурчал мальчишка и вдруг замер, сообразив, что всё же выдал меня.

— А-а-а, очнулась! — раздалось надо мной. — Долго же ты провалялась. Хорошо я тебя по голове приласкал.

Поймав мой взгляд, Смеша поджал губы. Его худенькие плечи опустились. Он казался таким хрупким и прозрачным.

— Ничего, — шепнула я одними губами.

Он понял и кивнул. Ветер резким порывом налетел на наш плот, заставляя его дрожать еще сильнее. Натянув мокрую рубашку, Смеша обнял себя за плечи. Я тут же слегка хлопнула перед собой, приглашая его сесть. Так хоть теплее будет.

— Что молчишь, волчица? А я говорил тебе: уходи и спасай свою шкуру. Но это ваше никчемное благородство. Семья у нее. Дочь и старуха. Дура ты, фера. Дурой живешь, дурой и помрешь. Твой братец дорого за твою шкуру платит.

Выслушав его, я смолкла. Вот уж с кем совсем не хотелось беседы задушевные вести. О чем мне только разговаривать с красноглазым?

Смеша тихо подобрался ко мне и опустился, как щенок, прижимаясь и ища тепло. Я обняла его, насколько могла связанными руками, и погладила по спине. Пальцы скользнули по выступающим позвонкам.

— Простите, — шепнул он. — Но у них бабушка и мама, и сестренка моя. Всех увели. Дед позволил и слова не сказал против.

— А ты не жалуйся там, — рявкнул на него Карип. — Вырастешь и поймешь — своя шкура ближе к телу.

— Нет, — шепнула я, — семья стоит того, чтобы ради нее рисковать жизнью.

— Я тоже так думаю, тетя Грета, но вы не волнуйтесь, всё хорошо будет.

— Ага, очень хорошо! — Карип хохотнул и, уперевшись палкой в очередной выступающий из воды участок суши, повел плот дальше.

Я молчала, пытаясь хоть немного согреть замерзающего Смешу. Мысли всё время возвращались к дочери. Нашли ли её, или она сидит сейчас на клочке земли и плачет? Сердце разрывалось от страха за нее.

А время шло.

Мы вышли на реку. Берег отдалялся, зато стало светлее от мягких, рассеянных по черной водной глади бледно-желтых лунных лучей. Всплески волн стихли. У дальних