От этих жутких слов мне стало не по себе. Неприязнь к мальчишке сменилась жалостью. Зато понятно, что у них произошло. Увели женщин. Да и зятьев, скорее всего. Когда? Во время нападения, вероятнее всего. Чтобы сговорчивее были.

Правда, в голосе соседа совсем не слышалось тревоги за семью. Скорее раздражение. Злость, что его обнаружили.

Очередная кочка возникла на пути плота.

Юниль вздрогнула, её ножка зацепилась за выступающие из песка корни. Моя малышка сдвинулась еще ближе к краю.

Внезапная мысль посетила затуманенную болью голову. Взгляд снова метнулся на небо. Смеркалось, и довольно быстро.

Карип совсем не обращал на нас внимания. Да и Смеша сидел так, что не видел дочь. Его, казалось, совсем мы не заботили.

Ещё один участок суши с почерневшими, обвешанными темной тиной низкими кустами. Неприятный запах усилился. Уперевшись в вязкую грязь одной стороной, плот забуксовал.

Карип смачно выругался, проклиная и погоду, и воду.

— Что ты расселся?! — рявкнул он на внука. — Натворил бед, так расхлебывай. Бери палку и отталкивайся. Я, что ли, спину гнуть должен? По мне так пропадите вы все пропадом. И бабка твоя, и мать с теткой. Об их мужиках и вовсе скучать не буду. Слюнтяи.

— Папа не слюнтяй! — неожиданно храбро прикрикнул в ответ мальчишка. — Он хотя бы нас всех любит.

— Закрой рот! — Раздался глухой звук подзатыльника. — Нарвался на стоянку ханымовских, не хватило ума убежать от них. Приволок их в дом наш, так не скули. Если бы не ты, щенок, я бы ушел давно. А теперь никак. Найдут ведь. Выловят. Отдадим им эту девку с соплячкой и сам дальше крутись. От вас беды одни. Так и знал, что нечего на простой бабе жениться.

— Мы сами от тебя уйдем! — Смешу подзатыльник ничему не научил.

А, может, ему было уже все равно. Привыкший. Что особенно теплых чувств Карип к своей жене не испытывал, видели все вокруг. Затюканная женщина, которая и из дому лишний раз не выходила. Зятья его вечно работали на полях. Или в лесу пропадали — охотились. Про дочерей и вовсе мало что знала. Сторонились они остальных, но замуж рано выскочили. Были в деревне два брата-сироты, к ним и прибились. А у тех силы воли не хватило с матерым оборотнем пререкаться.

Плот дернулся. Я выжидала момент. Пока никто не смотрит, чуть сдвинулась ниже. Руки, связанные за спиной, нестерпимо ныли. Во рту появился горький привкус. Меня тошнило. Удар у Карипа оказался просто зверским. Действовал он наверняка.

Прикладывая огромные усилия, я незаметно сдвинулась еще ниже. Надо было спасать Юниль. Она Бирну не нужна, и избавится он от нее мгновенно, как только моя малышка попадет в руки его псам. А я еще поживу. Братцу захочется насладиться такой победой. Наследница отца в его полной власти. Но не моя дочь…

От страха бешено колотилось сердце.

Вегарт наверняка уже вернулся и ищет нас. Судя по времени, мы не так уж и далеко от деревни. У Юниль есть шанс, нужно просто не позволить доставить ее Бирну.

— Да налегай ты! — рычал Карип на мальчишку.

Я же, не теряя времени, нащупала ногами тело Юниль и толкнула. Плот плотно увяз. И не двигался с места, давая мне время. Я еще раз пихнула дочь. И снова.

— Пошел! — услышала довольное над собой.

Замерла испуганно.

Плот медленно, будто нехотя поплыл. Моя малышка осталась на мокром песке, только ножка еще лежала на толстых бревнах.

Смеша отошел от деда и обернулся. Увидел Юниль и, тихо прокравшись к ней, скинул ногу на бережок. А после уселся на прежнее место. Поймав мой взгляд, он приложил палец к губам и улыбнулся.

Брызги воды попадали на ноги, неприятно раздражая. Стемнело, а плот продолжал плыть между редких кустов и кочек. Ветер разыгрался. Налетая на нас, он поднимал небольшие волны, отчего укачивало сильнее. Чуть поодаль виднелся чернеющий лес. Громко голосили птицы. Всё больше, правда, вороны.

Запах тины ослаб, но не исчез. Мы приближались к реке.

Карип не оборачивался. Его абсолютно не волновали ни его пленники, ни внук. Мальчишка же всё воровски озирался. Молча наблюдая за ним, я всё больше понимала, насколько он боится. И за себя, и за свою бабушку и маму.

Его чистые от крови глаза зорко следили за родным дедом. И не было в них ни капли тепла. Настороженность и неприязнь.

Постепенно нас накрыло тьмой. Глаза Смеши ярко засветились желтым, как у дворового кота. Смолкли трели птиц, и слышались лишь всплески воды и ругательства Карипа. Править плотом ему становилось всё сложнее.

— Связался с вами! Запирать тебя нужно было крепче, а еще лучше — связывать! — Все не унимался он, распекая внука.

Его жалобы уже у меня вызывали тошноту. Как же его родные выдерживали? Видимо, никак. Сидели за четырьмя стенами и терпели.

Нас качнуло. Плот медленно оплывал одну кочку, но вдруг дернулся и встал, наскочив на вторую.

— Ты что сидишь и отдыхаешь! — Развернувшись, Карип пнул мальчонку, попав тому по бедру сапогом. — Я один должен смотреть в оба? Или ты не заметил, что ночь опускается? Доиграешься, что я сейчас всё брошу и ищи потом по оврагам лесным свою бабку с матерью. Достал, щенок!

Смеша поморщился и поднялся, демонстративно отряхнул штаны и усмехнулся.

Он мне в этот момент таким взрослым показался. Ну совсем недетский взгляд и мимика.

— Не сбежишь, дед, они же с тобой договаривались. Обманешь псов ханыма Бирна и тебя из-под земли достанут. Шкуру с тебя снимут. А с меня какие вопросы? Я ребенок. Щенок, как ты и выразился. А не душил бы во мне зверя, запирая в чулан, и не сбежал бы я в лес. Боялся, что все прознают, что ты из бешеных и глаза твоего волка кровью залиты. Вот теперь и отвечай за свою низость.

— Закрой рот!

Услышав звонкий звук пощечины, я вздрогнула. Внутри всё яростью обожгло. Нет, не зверь во мне лютовал, а женщина, в присутствии которой обижают ребенка.

Что ни говори, а вел себя Смеша смело. И его мотивы были для меня ясны и прозрачны. Мальчик спасает своих родных. Да, ценой моей жизни, но Юниль он выручил при первой же возможности и молчит о том, что я давно в сознании. Не сдает.

— Ещё одно слово и я тебя прямо в этой грязи утоплю, — Карип на угрозы не скупился. — Бери палку и отталкивай нас от берега.

Он отошел от внука и, споткнувшись, наступил на мою ладонь сапогом. Втянув воздух, я стиснула