— Я не знаю.

— Ложь! — громко заявляю, разоблачая Влада. — Ты лжёшь мне!

Я на пороге новой истерики. Тело охвачено мелкой дрожью, и если бы не стянутое колючей проволокой горло, я бы продолжала орать дальше. Соболев лжёт. Нагло и гнусно, глядя мне в глаза. Там что-то произошло. На дне рождения этого Бергера. Он, кстати, был сегодня на похоронах, я узнала его. Но не успела подойти и спросить. На похоронах много кто присутствовал, у Сени было много друзей. Они все подходили ко мне со своими дурацкими соболезнованиями, как будто не понимали, что их сочувствие делает мне только хуже.

Через пару недель все эти друзья забудут Арсения и продолжат жить своими счастливыми жизнями, будут пить и тусоваться, гонять на мотоциклах и смеяться. А Арсений не будет! Больше никогда не будет! Слезы все же заструились по лицу. Я быстро вытираю их тыльной стороной ладони.

— Что произошло на дне рождения Бергера? — рычу.

Влад не хочет говорить. Он намеренно что-то скрывает от меня, и это злит ещё сильнее. Я задыхаюсь от негодования. Мне хочется схватить Соболева за футболку и начать трясти со всей силы.

— Хватит делать из меня дуру. Говори, что произошло у Бергера.

А еще мне не дает покоя побитая рожа Соболева. Кто ему ее так разукрасил? У Сени тоже были на лице синяки и гематомы. Его травмы, допустим, можно списать на ДТП, но с кем подрался Влад?

— Зачем тебе это, Вик?

— Значит, там все же что-то произошло, и ты это от всех скрываешь! — произношу разоблачительным тоном.

—Я просто не хочу, чтобы ты переживала еще больше.

Стискиваю зубы. Еще никогда я не испытывала к Владу столько отвращения, как сейчас. Даже думать дико, что когда-то я любила этого человека. Меня раздражают его попытки помочь. Он крутился вокруг нас все три дня до похорон. Мельтешил перед глазами, делая мое состояние еще хуже.

— Если ты немедленно не расскажешь мне, что произошло у Бергера, я придушу тебя собственными руками.

Это не пустая угроза. Я действительно готова вцепиться Владу в глотку, если он прямо сейчас не расскажет, что заставило моего мужа гнать на бешеной скорости без шлема. Арс никогда себе такого не позволял. Особенно после того, как мы поженились. Он бросил гонки, он очень осторожно ездил не только на мотоцикле, но и на машине. Арсений полностью осознавал свою ответственность перед семьей и перед ребенком.

Соболев глядит на меня грустными потухшими глазами. Вздыхает. Трёт побитое и несколько дней небритое лицо.

— Арс узнал про нас с тобой в Турции.

Слова Влада оглушают меня на бесконечно долгие секунды. Моргаю несколько раз глазами.

— Как узнал? — растерянно бормочу.

— Я не знаю, Вик. Кто-то ему рассказал.

Отшатываюсь на шаг назад, отворачиваюсь к дереву. Из груди наружу рвётся крик. Я зажимаю рот ладонью. Меня разрывает изнутри. Когда мы с Арсением поженились, и у нас все стало хорошо, больше всего на свете я боялась, что каким-то образом он узнает про меня и Влада. Про мою страшную ошибку, которую я совершила. Влад — это ошибка. Все, что между нами было, — ошибка. Я просыпалась по ночам в холодном поту, смотрела на спящего мужа и до леденящего душу ужаса боялась, что однажды Сеня узнает про мое предательство, про мою ошибку. И он узнал...

— Арс стал задавать вопросы, — Влад стоит у меня за спиной. — Мне пришлось отвечать. Мы подрались. Потом нас разняли, и Арс уехал. Дальше ты знаешь.

Сгибаюсь пополам, зажмуриваюсь крепко-крепко и тихо рыдаю себе в ладонь. Я хочу упасть и умереть. Мне нет прощения. Мало того, что я предала своего мужа, так еще по моей вине он разбился.

— Вик... — рука Влада опускается на мое плечо.

Прикосновение Соболева больно жалит. Резко выпрямляюсь и скидываю с себя его руку. Поворачиваюсь к нему, простреливаю ненавидящим взглядом.

— Никогда не смей ко мне прикасаться. Слышишь? Никогда не смей.

— Извини.

— Что ты ответил на вопросы Арсения? Что ты ему рассказал?

— Что у нас был роман в Турции. Что мы любили друг друга и были бы до сих пор вместе, если бы не твоя беременность.

Земля уходит у меня из-под ног. Боже мой, Арс услышал это в годовщину нашей свадьбы.

— Зачем ты сказал ему? Зачем?

Влад сам едва держится. Ему так же плохо, как мне.

— Он задал прямые вопросы, а я честно на них ответил. Пожалуйста, не вини себя, Вика, — Соболев будто читает мои мысли. — Твоей вины точно ни в чем нет.

— Заткнись! — срываюсь на крик. — Просто заткнись! Ты не имел никакого права рассказывать ему! Все, что между нами было, — это ошибка! Страшная ужасная ошибка, о которой лично я буду жалеть до своего последнего вздоха.

— Вик...

— Не смей даже имя мое произносить, — перебиваю. — В гробу у Арсения все лицо было в синяках. Как ты посмел ударить его?

— У нас была драка. Он бил меня, а я его.

— Ненавижу тебя!!! — кричу на весь двор, срывая голосовые связки. — Просто ненавижу!!! Арс был лучше тебя. В тысячу, в миллион раз лучше. Во всем лучше. Ты даже ногтя его не стоишь. Лучше бы это ты умер!

Влад выдерживает мою тираду, не произнося ни звука. А я падаю лицом в ладони и захожусь новым громким плачем отчаяния и безысходности. Мой муж погиб. Я осталась вдовой с ребенком. А убило моего мужа мое предательство. Мне нет прощения. И то, что я испытываю сейчас к Владу — это наивысшая степень ненависти, презрения и отвращения. Я не хочу видеть его никогда в своей жизни. Никогда.

— Лучше бы это ты умер, — повторяю сквозь плач. — Лучше бы это ты умер.

— Да, — тихо соглашается. — Лучше бы умер я.

Глава 72. Доверительный управляющий

Дальше наступает пустота. Я каждый день что-то делаю, куда-то хожу, с кем-то разговариваю. Не плачу и не бьюсь в истериках, потому что сын не должен видеть меня в таком состоянии. Летом у нас нет няни, она на даче, и по нашей просьбе на период похорон забирала сына к себе, а после них привезла обратно. И я рада, что целыми днями мы с Кириллом вдвоём.