А незадолго до свадьбы бабушка сама пришла к Есении, достала распятие и начала читать свои молитвы и заклинания на латыни.

– Посмотри, вот оно истинное лицо твоей невесты, – кричала бабушка, указывая пальцем на мою возлюбленную.

Но я видел лишь то, что Есения вдруг побледнела, осела на пол и стала хватать воздух ртом.

– Камень, дай мне камень! – прошептала она.

Я метнулся в спальню, перерыл все шкафы, но, когда нашел "око ведьмы", то не смог взять его в руки – оно обжигало кожу огнем. Я схватил первую попавшуюся тряпицу, но та вспыхнула от прикосновения к камню.

В это время до меня донесся такой душераздирающий вопль, что я похолодел и бросился со всех ног к Есении.

– Что ты наделала? – закричал я бабушке, когда увидел, что моя возлюбленная тоже горит в огне, – Ты убила ее!

Кожа Есении плавилась, становилась черной. Обугленные руки тянулись ко мне, она истошно кричала, принимая все более жуткий, нечеловеческий вид.

Меня обдало жаром, а едкий, черный дым, клубившийся в комнате, щипал глаза. Я видел, как от дыма то и дело отделялись живые, шевелящиеся черные сгустки, бабушка направляла свое распятие на них и читала заклинания без остановки.

Есения сгорела быстро, как спичка. От нее остался лишь черный пепел. От всего случившегося на моих глазах, я пребывал в шоке. Разумом я понимал, что бабушка права. Но любовь была сильнее моего разума в тот момент.

– Смотри на свою невесту! Пригрел ведьму у себя на груди! Скажи спасибо, что она не успела до конца выпить твою жизнь! – бабушка вдруг толкнула меня к зеркалу, а из него на меня глянул худой, изможденный мужчина, на вид сильно старше меня.

Но и тогда я не поверил ей. Я кричал, что она сумасшедшая, выжившая из ума старуха, что я ненавижу тот день, когда она забрала меня из приюта. Я сказал ей тогда, что не верю в демонов, и никогда не поверю в них. Ослепленный собственным горем, я не хотел ничего больше знать ни о демонах, ни об их заклинателях…

Бабушка ничего мне не ответила на это, в ту минуту ее интересовал лишь камень.

– Эта вещь должна храниться у заклинателей, но никак не у ведьм. С помощью этого камня ведьма способна призвать самого дьявола, с ним не справится ни один заклинатель, и тогда миру придет конец…

Пока она ходила за камнем, я сделал то, чего делать было никак нельзя… Я собрал часть пепла и сложил его в носовой платок, после чего убрал этот узелок в карман.

Остальной пепел бабушка аккуратно смела на совок и сложила его в мешок, чтобы, читая над ним особые очищающие заговоры, закопать в землю – похоронить ведьму навеки.

Я же возжелал вернуть свою Есению. Я знал, что, если она, действительно, была ведьмой, то еще можно вернуть ее к жизни. Для этого нужно было знать особые заклинания… А я их знал, ведь в детстве я прилежно запоминал все, чему учила меня бабушка. Думала ли она хоть раз, что я решусь использовать эти знания во вред?

Совершая обряд над пеплом, я не думал о Есении, как о ведьме. Тогда она для меня была лишь несправедливо загубленной возлюбленной. Я лишь хотел вернуть ее назад и снова быть счастливым рядом с ней.

После обряда я вернулся к домой и стал ждать ее. Но моя возлюбленная не вернулась ни через день, ни через неделю, ни через месяц. Обряд по какой-то причине не сработал: или я что-то сделал не так, или пепла было слишком мало.

Вскоре бабушка умерла, а я постепенно смирился и принялся устраивать свою жизнь так, как мог. В целом, я неплохо устроился в жизни, благодаря знаниям, переданным мне бабушкой Серафимой. Но я никак не ожидал, что ее пророчества когда-нибудь сбудутся. А они сбылись: демон посмотрел на меня…

***

В клинику я вернулся к назначенному времени. Меня переселили в одноместную палату, как и было обещано.

– Сегодня вы выглядите гораздо лучше! – Софья, привычно пахнущая горьким ландышем, улыбнулась мне холодной улыбкой.

– В этом ваша профессиональная заслуга. Мне уже гораздо лучше. По-моему, скоро вам все-таки придется отпустить меня домой, – я подмигнул ей, но она не оценила мою шутку.

– Я мечтаю о том, чтобы каждая наша встреча оказалась последней. И мне кажется, это время уже пришло, – в глазах Софьи блеснули холодные огни, она что-то записала в блокноте, дала указания медбрату, стоящему за ее спиной и вышла из палаты.

Мне стало неловко, как будто она только что пристыдила меня, как школьника, не выучившего урок.

После ужина я немного почитал, в тишине и одиночестве все же было гораздо приятнее коротать вечера. После капельницы я отправился в душ, а потом долго ворочался, никак не мог заснуть. Едва мои веки потяжелели, а дыхание стало ровным и глубоким, как нечто снова прервало мой сон. Дверь палаты распахнулась, и я увидел на пороге демона. Глаза ее черными дырами смотрели на меня.

– Камень. Мне нужен мой камень, – голос был отвратителен, он резал слух острой бритвой.

Я сел на кровати, взял с тумбочки сверток и бросил в коридор:

– Держи!

Демон метнулся за ним, и внезапно от ее рук повалил дым, она пронзительно завизжала – брошенный камень оказался не "оком ведьмы", а обычным булыжником, который я заранее обсыпал заговоренной солью.

Достав из кармана пижамы старинное распятье, я навел его на шипящего демона и начал читать заклятия изгнания. Никогда бы не подумал, что в такие моменты заклинатель испытывает сильнейшие ощущения. Необычайный прилив сил, возбуждение, эйфория – вихрь эмоций закружился внутри меня. Мне показалось, что даже голос мой сейчас звучит иначе – сильнее, громче, мужественнее.

Страха не было. Я смотрел на извивающегося в страшных судорогах демона, и моя душа ликовала. Я читал заклятие изгнания раз за разом – до тех пор, пока демон не превратился в черную густую слизь, которая вскоре засохла обычным черным пятном.

Я вышел в коридор, чтобы убедиться в том, что мне можно праздновать победу. И тут увидел их – больных, вышедших из своих палат…

Они стояли толпой в коридоре, пустые, ничего не выражающие лица были устремлены в мою сторону. Глаза их горели красным.

К такому я был не готов. Что тут вообще творится? Сердце бешено колотилось в груди, к горлу подкатывал комок. Тяжело дыша, я забежал обратно в палату и закрыл за собой дверь. Дрожащими руками вытащив из-под кровати чемодан,