— Спасибо.

Я тоже беру тарелку, и мы на полминуты зависаем над столом.

— А вы что здесь делаете? Удивительное совпадение. — Улыбка сползает с лица Александры, она начинает недовольно хмуриться.

— Почему совпадение?

— Вы разве читаете этого автора?

— А вы? Серьезно? Вы читаете такие книги?

— Вообще-то я здесь с подругой, но, разумеется, купила и обязательно почитаю. — Александра хлопает по объемной сумке, а потом впивается глазами в мой бейдж.

Поспешно переворачиваю. Ну конечно, сука, двусторонний.

Она берет бейдж и изучает.

— Еще бы вы ее не купили.

— Спикер? Серьезно? Супер. И почему, собственно, «еще бы»? Вы опять переходите на личности?

— Не сомневаюсь, что, раз вы посетили мероприятие, чувство долга заставило вас приобрести книгу. Которую вы, правда, в жизни не откроете.

— Это почему же не открою?

Я поднимаю глаза на стенд и читаю:

— «Перезапусти свой секс», «Оргазм, которому позавидуют древнегреческие Боги». А я-то думал, у Сократа были амбиции.

Александра чуть округляет глаза, словно увидела название впервые. Поспешно достает книгу, на обложке которой оно выведено красным. Открывает, листает.

— Автор подписал мне книгу как «огненной жрице Саше», — кисло цедит она. — Я даже внимания не обратила. Как ее теперь домой нести?

— Боитесь, родители накажут за секс-просвет?

— Ха-ха-ха — закатывает глаза Александра. — Представьте себе, Савелий Андреевич, не у всех шестизначные гонорары и кто-то после универа продолжает жить с родителями. Хотя работаю я уж точно не меньше вашего.

— Хей, я ж не нападаю. Просто хотел предложить оставить книгу у себя. Отдам, когда переедете.

Александра задумывается, а потом вручает мне книжку и говорит бойко:

— Впрочем, забирайте. Можете навсегда. Мне все равно не до... — Она, приглядевшись к аннотации, читает: — Не до «секса, который сотрясет континенты». Звучит довольно жутко.

Я беру книгу под мышку, планируя выбросить ее в первую же урну, и тут Александра вновь смотрит на мой бейджик. Качает головой.

— Вы же здесь не из-за меня, Савелий Андреевич?

— Я здесь не на работе. А вы?

— Нет конечно, — усмехается она. — У меня здесь вообще-то свидание.

— О, поздравляю. И где счастливчик?

Александра не отвечает, но я успеваю проследить быстрый взгляд — какой-то чел лет тридцати на вид что-то эмоционально рассказывает двум блондинкам в коротких платьях.

Опа. Так у нее что, сердце разбитое? Еще помощника на грани нервного срыва этому делу не хватало. Ну просто вишенка на торте.

Я внезапно сам ощущаю голод — тоже работал целый день, забыл поужинать — и сильную усталость от всей ситуации.

— Хотите, я дам ему по морде? — предлагаю запросто, чтобы разрядить обстановку.

Но на Александру горячее предложение действует прямо противоположным образом: ее лицо напрягается, взгляд тяжелеет.

— Типичный южный подход — сначала в морду, а потом вникать в ситуацию. Уголовный кодекс как-нибудь листали?

— Листал, конечно. Но обычно предпочитаю Гражданский, там штрафы приятнее.

Улыбнись.

Ну же.

Без толку.

На лице Александры проскальзывает неуместная брезгливость, и я раздражаюсь. С таким кислым выражением лица, в этом чудовищном костюме она становится живым памятником всей нашей убогой судебной бюрократии — надменной, серой, до ужаса самодовольной в своей мелочной важности.

— Избавьте меня от этого, спикер на презентации книги «Перезапусти свой секс». А теперь мне пора закончить свой ужин. — Александра отходит в сторону и отворачивается.

Неприятная особа. Высокомерная, вспыльчивая. Профдеформация налицо, тут даже коса до талии, кстати поразительно тонкой, не вытянет.

Серая юбка-карандаш, черные лодочки без каблука, старомодная блузка. Скуч-но.

Её парня легко понять.

Надо намекнуть Александре Яхонтовой, что мы наслышаны о продажности Савенко и в случае чего это так не оставим, и сматываться.

Я беру книгу в другую руку — а томик увесистый. Читаю фамилию автора — Морж А. А. Да уж, много написал об оргазмах Морж, не поскупился. Делаю несколько шагов по направлению к Александре, как вдруг она ставит тарелку на столик и сама поворачивается ко мне. Выглядит едва ли не напуганной.

— Извините, Савелий Андреевич, вы курите? От вас пахнет табаком, я чувствую.

— Когда злюсь. А что?

Краем глаза я вижу, как девица в облегающем, словно вторая кожа, бежевом платье отчитывает мужика нашей Яхонтовой, и догадываюсь, что последняя хочет сбежать под максимально не унизительным предлогом.

— Я достаточно вас разозлила?

— Хотите уйти?

— Очень. Пожалуйста.

Я вздыхаю:

— Идёмте. Только при одном условии.

— Если с условием, то мне не надо, — мгновенно отшатывается Александра.

— Да бросьте, — вздыхаю снова. — Везде у вас враги. Условие простое: подержите эту ужасную книгу.

— Вам тяжело? — усмехается она, но книгу берет.

Я подставляю локоть, и Александра нехотя соглашается взять меня под руку.

— Моя репутация не позволяет мне расхаживать с такими сомнительными произведениями на людях.

Она смеется, и я подмечаю, что смех у нее не мышиный, а звонкий, девичий.

Александра прячет томик в свою огромную, размером с дипломат сумку. Судя по всему, туда спокойно поместится не только книга, но и половина моего дела.

На выходе из зала я интересуюсь у охранника, в какой стороне место для курения, и мы спускаемся по лестнице.

Глава 6

Александра

Адвокат дьявола пошутил про моих родителей не просто так: полагаю, успел навести справки. Интересно, он в качестве хобби собирает досье на всех вокруг или у него какие-то претензии именно ко мне?

Оба варианта так себе, но сейчас я слишком раздавлена, чтобы пытаться разгадать чьи-то каверзные планы.

Не нужно было ехать. Какая я глупая, что поддалась на уговоры Маргоши! Она хотела как лучше, её действительно беспокоит моя скудная личная жизнь, но....

Работы — море, я не успела заехать домой переодеться. И, оказавшись в ресторане, поняла, что фатально ошиблась. В последние годы я редко бываю где-то помимо дома и суда и совсем позабыла, как люди выглядят вне его стен.

Особенно женщины.

На их фоне я выглядела, мягко говоря, консервативно.

А когда-то давно, ещё в универе, мне нравилось наряжаться. Сегодня я вдруг осознала, что не помню, когда в последний раз распускала волосы. И стригла их. Вообще была в парикмахерской.

В двадцать лет я ничего с собой особенного не делала и считалась хорошенькой. Видимо, в двадцать восемь этот трюк