— Спасибо. Ваша очередь читать.

Пока я осторожно втягиваю в себя никотин, он открывает книгу и просит назвать страницу.

— Сто, абзац четыре.

Голос Савелия звучит с легкой хрипотцой, и у меня, видимо от холода, волоски на коже поднимаются. Он зачитывает:

— «Самые яркие ночи случаются не тогда, когда идеально гладкое тело или правильный ракурс. Самые незабываемые ночи — когда ты позволяешь себе звучать, дрожать, просить и принимать так, как велит инстинкт».

Медленно, будто с надрывом выдыхаю. Савелий делает шаг ближе, и я не отшатываюсь. Его запаха становится больше.

Я снова нервно выдыхаю дым, чувствуя покалывание в пальцах и тяжесть внизу живота — словно все внутри сжалось. Пытаюсь совладать с собой, и вдруг посреди этой нелепой ситуации меня пронзает осознание: мне невыносимо не хватает тепла. Ласки. Внимания. Прикосновений. Мысль обжигает, лишает опоры. Становится жарко, неловко, и я, немного сбившись, говорю:

— Вау. Инстинкт основной, наверное, имеется в виду.

— Да уж, наверное. — Савелий листает книгу. — Этому разделу отведено самое большое количество страниц. — Он листает дальше, вчитывается, смеется.

И неожиданно хочется прочитать «Перезапусти свой секс» от корки до корки, чтобы понять, что так сильно развеселило Адвоката дьявола.

— Вот у нас с вами и читательский кружок организовался. А вы правда с юга? Родились там?

— Родился, учился, работал. У меня до сих пор там есть офис. А что?

— Интересно. Я не была.

— На Черном или Азовском морях? Серьезно?

Пожимаю плечами. Обычно мы ездили по городам, где у папы проходили гастроли. В другие было без надобности.

— А хотели бы?

— Вы мне что, отпуск предлагаете? — улыбаюсь я, впервые за вечер чувствуя себя привлекательной девушкой, с которой флиртуют. Даже на цыпочки приподнимаюсь, чтобы быть рядом с Савелием хоть немного повыше.

Но его улыбка мне почему-то не нравится. Когда свет от фонарика падает на его лицо, я замираю.

Глаза у него серьезные. Взгляд — уж слишком проницательный.

Исхаков не расслабился.

Не флиртует.

А значит.... предлагает что-то.

Улыбка плавно сползает с моего лица. Я ощущаю растерянность, обиду, многократно усилившуюся усталость и возвращаю Савелию электронку.

— Если вы хотите на что-то намекнуть, давайте лучше прямым текстом, я слишком устала, — говорю спокойно.

Он мягко улыбается:

— Прямым текстом в нашей профессии не принято, вы же знаете. Но не буду скрывать, я наслышан о склонности нашей судьи к компромиссам и о возможных способах их достижения. Если вдруг кто-то предложит вам более интересный вариант разрешения нашего дела, дайте знать. Что ж. Мой доверитель всегда готов... обсудить условия.

Взятки.

Во мне взрывается атомная бомба, неимоверным усилием воли остаюсь на месте.

— Боюсь, я отказываюсь вас понимать.

— Это хорошо, — спокойно отвечает Исхаков. — Но я обязан сообщить, что мы в курсе возможных сценариев. Более того, если иначе никак, наша сторона готова сыграть чище и дороже.

Внутри все обрывается.

— Что-то мне больше не хочется ехать на юг. Там, видимо, обычное дело — решать судебные вопросы в курилках.

Он улыбается уголком рта и выглядит действительно дьявольски:

— Поверьте, иногда московские методы куда менее изящны. Но я рад, что мы поняли друг друга.

— Мне нужно идти.

— Ваша книга. Не передумали мне ее одолжить?

— Оставьте себе навсегда.

Я поспешно иду к выходу и слышу вслед веселый голос:

— А зря. Вам явно нужно немного расслабиться.

Сжимаю кулаки от какого-то бездонного отчаяния и злости.

Глава 7

Едва я прячу голову под одеяло, чтобы хоть на чуть-чуть приглушить вступительную заставку мультфильма «Три кота», мобильник вибрирует.

Ночь выдалась так себе: мне снился Исхаков, с которым мы вальсировали на каком-то балу. Это было настолько на меня не похоже, да и на него, чего греха таить, что сейчас стыдно даже вспомнить. Степан тоже там был, с большой камерой, снимал нас на пленку. На память, что ли?

Наверное, вы все уверены, что в судебном аппарате работают сплошь серьезные, сознательные люди. Мы вальсировали и хохотали, хохотали и вальсировали.... Боже мой!

Я бросаю взгляд на экран и прижимаю телефон к уху.

— Доброе утро, Маргош.

— Ты там плачешь или стонешь? — Ее голос звучит встревоженно.

Моя бедная Марго, переживает.

Я вчера и правда поплакала, пока ехала домой. Кто бы со стороны увидел — помощник судьи, отвечающая за ведение сложнейших дел, едет с вечеринки на стареньком «солярисе» и ревет навзрыд из-за стыда и одиночества. Ни одна живая душа об этом не узнает. Я, наверное, лучше умру.

Нужно дожить до понедельника. На работе все знакомо и понятно.

— Пытаюсь спать, еще ж рано, суббота.

— О, я тебя разбудила? Вот гадство. Прости, пожалуйста, я-то с шести на ногах… Ты же ранняя пташка, а уже почти половина девятого. Еще раз прости, моя милая.

— Все в порядке. Матвей все равно врубил мультики, я уже не спала. Просто не в духе, кофе надо сварить. А что ты хотела?

— Знаешь же певицу Кайли?

— Конечно. Кто ее не знает?

Ее хит «Танец над пропастью» взорвал чарты этой весной.

— Утром я готовила эту нереальную красотку к съемкам клипа, похвалила ее аромат (у Кайли своя собственная линия духов, но не суть). В общем, она мне рассказала забавную вещь. На днях было опубликовано свеженькое исследование про запахи. Между прочим, научное. Так вот, у тебя бывает такое, что встречаешь человека, а он с первой минуты кажется своим?

— Не помню. Допустим. И что?

— Оказывается, дело может быть не только в харизме, красоте и общих интересах. Запах тела вызывает симпатию на уровне нравится или не нравится. Представляешь?

— Я читала, что запах корицы вроде бы повышает память, поэтому прошу добавлять в кофе.

— Да нет же! Я не о том. Помнишь, как быстро мы с тобой подружились?

— Просто принюхались друг к дружке? — хихикаю я.

— И ничего смешного! А Лекса моего помнишь? Как у нас завертелось, с первой секунды!..

Марго продолжает болтать о важности запахов, а в моей голове, совершенно против воли, всплывают картинки из сна. На языке появляется особый аромат: чистый, но с мужской животной базой. Резковатый, запоминающийся. Который вызывает реакцию — положительную или отрицательную. Он не нейтральный. Вызов. Откровенная провокация.

Я не понимаю, зачем быть