Гере Пауль вполне понимал. Он сгреб с полки гроссбухи и вывалил на скатерть. Ларс придвинул кресло и начал перелистывать страницы. Убористый почерк, столбцы цифр, скучно и обыденно. Вряд ли воры рвались к сейфу, чтобы узнать, сколько было куплено в прошлом месяце картошки и капусты. Следующая книга была столь же непонятна, а третья и вовсе представляла собой маленький ежедневник, переплетенный в истрепанную кожу. Листки были исписаны вкривь и вкось, и почерк настолько неразборчив, что просто ужас. Что-то про алкоголь… Среди каракулей то и дело попадались уже привычные столбики цифр. Кто так коряво пишет?

— Помощник мой, — пояснил гере Пауль, — который поставками ведает.

— Ладно. Дальше.

Хозяин послушно извлек кошельки. Весьма тугие. Внутри приятно позвякивало.

— Высыпьте на стол, — Ларс отодвинул в сторону чернильницу.

Серебряные кроны образовали внушительную горку. Да, трактирщик не бедствовал. Вполне уважительная причина, чтобы попытаться запустить руки в чужой сейф. Ларс повертел монету и бросил обратно.

— Можете собирать!

В дверь постучали.

— Хозяин, яичница сжарилась и кофий уварился! — крикнул девичий голос.

— Сейчас приду! — гере Пауль поспешно распихал монеты по кошелькам. Ларс заметил, что он несколько повеселел. С чего бы?

— Вот, прошу, — трактирщик услужливо поставил перед начальником полиции шкатулку. — Здесь так, разные мелочи.

Ларс поднял крышку. В шкатулке лежала кучка расписок на мелкие суммы, огрызок карандаша и прочие безделушки.

Ничего интересного.

— Гере Пауль, окажите любезность, мой завтрак…

— Сию минуту! — трактирщик исчез за дверью, чтобы возникнуть со сковородой, на которой еще шипела глазунья, в одной руке и тарелкой с ломтями хлеба — в другой. Он аккуратно расставил все это перед ленсманом и принялся заталкивать вещи обратно в сейф.

— Да, и вот еще что, — вспомнил Ларс, берясь за вилку, — вы же, кажется, в состоите в здешнем совете при герсире? Да? Тогда у меня большая просьба…

Помочь отвезти арестанта в город вызвался кузнец — ему что-то понадобилось в бакалейной лавке. Йонас залез на козлы, а Ларс устроился на сиденье. Мальчишка скорчился рядом, не поднимая глаз, и не двигался, пока они не миновали последние дома Миллгаарда.

Знакомая дорога. Та самая, по которой он не так давно шел, еще не зная, какой поворот сделает судьба. Ларс глядел, как волнуются под ветром колосья ячменя за изгородями. Как бы все сложилось, если бы ему не вздумалось тогда привередничать и искать чистую воду? Впрочем, все это досужие мысли, жизнь идет и другой не дано…

— Гере Ларс! — окликнул его Йонас. — Может, снимем с парня цепь-то? Руки ведь совсем затекли!

Ларс повернулся. Парнишка скрючился, уткнув подбородок в колени. Щуплые руки, скованные наручниками, торчали из рукавов куртки, словно косточки у неоперившегося птенца. Да, плечи, наверно, ломит сильно. Ларс наклонился к пленнику.

— Наручники я сейчас сниму. Но если надумаешь сбежать, то учти — стреляю я метко. Понял?

Оскар испуганно раскрыл глаза и закивал. Щелкнул замок, парнишка осторожно повел плечами, тут же сморщился и принялся потирать онемевшие запястья.

Кузнец прокашлялся — ему явно наскучило молчать. Да и Ларс был не прочь завести разговор: легче отгонять дремоту.

— Что, Йонас, как в кузнице? Много работы?

— Когда как, — отозвался кузнец. — К жатве готовлюсь помаленьку, косы да серпы кую да острю.

— А лавки клиентов не перебивают? Теперь же все запросто можно готовое купить.

— Где мы, а где лавки! Нет, на ярмарке много добра, но она ж раз в неделю, а в город каждый раз не поедешь. К тому ж, честно скажу, гере Ларс, правильному кузнецу никакие лавки в подметки не годятся.

— А ты, я думаю, правильный.

— Правильный, — приосанился Йонас. — Ко мне со всей округи народ идет да не только со всяким железом, а и с тонкой работой. Я ж и сережки могу сделать, и цепочку. Самому гере Амундсену как-то раз кольцо изготовил…

Ларс насторожился. Наверно, теперь каждая мелочь, связанная с погибшим советником станет казаться важной. А в сущности-то…

— Кольцо? –спросил он.

— Ага! Вроде и простое, даже не серебряное, но уж и помаялся я над ним! Не абы ведь какое, а по рисунку, гере Амундсен сам начертил: печатка с узором. Стебли эдак вьются, а в середке цветок. Помню, зима, темень, а я до вечера сижу — лепестки чеканю… Так что ежели чего понадобится — я завсегда подсоблю. Но, пошла!

— Да, гере Иверсен, с вами не соскучишься, — пробормотал Аксель Линд. — Уезжали позавчера в одну сторону, а вернулись с другой, да еще и с привеском.

Он кивнул в сторону приемной, где арестант ожидал под присмотром дежурного. Кузнец уже отправился по своим делам.

— Всякое бывает, — отмахнулся Ларс. — Все спокойно?

— А то, — отрапортовал констебль. — Ну, так по мелочи: сплавщики на пристани передрались, но мы быстренько развели. Только Руди синяк поставили — надо бы…

— Четвертак к жалованию, — согласился Ларс. — Укажи в рапорте, я подпишу. Еще что?

— Все. А парень-то что натворил?

— Парень? Да так, по дури попался. Ты вот что: отведи его в камеру да прикажи надзирателю накормить. И не трогайте его — пусть поспит. Бумаги пока не заводи — сейчас некогда: письма просмотрю и снова уеду. В Альдбро.

Аксель покачал головой, то ли от удивления, то ли осуждая непонятную начальственную прыть.

— Завтра Бьярне Тильсен женится, — невпопад сказал он.

— Поедешь? — Ларс придвинул к себе стопку бумаг и потянулся за пером. — Я разрешаю. Друг все-таки.

— Не, — поморщился Аксель. — Родня его на меня зла. И воротит с души со всей этой истории. Без меня обойдутся.

Ларс бегло проглядел документы.

— Да, а листовки вы расклеили?

— Везде висят, — доложил Линд. — И по деревням с оказиями разослали. Один купец вчера пришел: говорит, видел этого типа на станции дилижансов с нашей стороны перевала. Мол, садился карету до Федериции.

— Может, и так. — Ларс обмакнул перо в чернильницу. — А дело его так и не прислали из Свартстейна?

— Не успели еще. Пришлют.

Полоска соли пересекала дорогу неподалеку от моста и исчезала в траве. Крупинки слабо поблескивали в серой пыли, но еще не смешались с ней. Свежие. Видно не только