И ещё одну вещь я заметил только сейчас – у существа, скрывавшегося под человеческой личиной, отсутствовала кисть правой руки. Рана даже не была перебинтована – ниже запястья свисали неопрятные чёрные и бурые ошмётки. Если ничего не путаю, чудище держало голову Сарода именно в правой клешне. Похоже, мы с Мелиссой пропустили один из раундов, в котором победил полковник. Как минимум, по очкам.

– Где мой знааак?!!!

Мои перепонки едва не лопнули от злобного, скребущего по нервам визга. Этот псевдополковник умел кричать почти также громко, как дочь Феёри, но гораздо, гораздо противнее.

Рядом со мной послышался стон. Мелисса пошевелилась и открыла глаза. Я поспешил известить её о своём присутствии, лёгким пожатием лодыжки. Я надеялся, что это подействует на медам успокаивающе. Судя по исказившемуся от ужаса лицу Мелиссы, надежды не оправдались.

– Говори!!! – визжал и завывал однорукий, – или я убью твоих друзей!

Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять – он имел в виду нас с Мелиссой.

– Они мне не друзья, – спокойно ответила голова полковника Сарода, – если хочешь – убивай. Это всего лишь младший офицер и гарнизонная обслуга.

Мы с Мелиссой замерли. Охранявшие нас Эрце-шех, как мне показалось, тоже. И мы и они в ожидании одного и того же приказа, но с диаметрально разным настроением. Однорукий хищно глянул на нас и злобно ощерился:

– Ну нет! Меня не проведёшь. Я вижу, вас связывает очень непростая ниточка. Ты думаешь, я не заметил, что они непостижимым образом переоделись?!

Я оглядел себя – ну да, в прошлый раз я был в охотничьем костюме, а теперь – в выходном, в котором мы с Мелиссой ездили на гусеничные бега.

– Кто же вы? – Он обращался к нам, но его вопрос был чисто риторическим и не требовал ответа, – может, лазутчики наглых Миреев? Так и знайте, вашу госпожу ничто не спасёт. Ибо она уже не Императрица. Никто и ничто не защитит её от гнева Императора. И уж точно не собираюсь этого делать я. Она с самого начала поставила не на ту лошадку.

«Ага, – подумал я, – не на ту гусеницу».

Поворотившись к голове, он спросил:

– Зачем она напялила этот нелепый парик? Неужели вы изображали благопристойную Ислингскую чету? Ха! А в этом что-то есть! Жена великого Императора, женщина, в чьих жилах течёт кровь древних владык Империи, уходит к Ислингу.

Он почмокал тонкими губами.

– Но не того Ислинга она выбрала. А с вами, – он вновь зыркнул на нас с Мелиссой, – я разберусь позже. На косточки разберу, а узнаю, что вы за фрукты.

Сарод хранил гордое молчание, покачиваясь и медленно вращаясь в своём пузыре. Мы с Мелиссой тоже хранили. Может, и не такое гордое, как полковник, но… Впрочем, о Мелиссе трудно было сказать, какого рода молчание хранит она – кляп во рту не давал возможности заключить что-либо определённое по этому поводу.

Затем колдун проворчал нечто неразборчивое, обращаясь к Эрце-шех. Один из охранников метнулся к двери и исчез.

Полковник явно разобрал то, что сказал однорукий. Он обеспокоенно прошептал:

– Ты не посмеешь! Овугус, ты был и остаёшься Ислингом. И не причинишь зла ребёнку из нашего рода.

Тот, кого он назвал Овугусом, усмехнулся и проскрипел:

– Мой дорогой племянник, я давно уже освободил себя от каких-либо обязательств не только перед нашим с тобой родом, но и перед всем родом человеческим. Да к тому же твоя дочь – лишь наполовину из Ислингов.

Распахнулась дверь, и Эрце-шех, который на время принял человеческое обличье, внёс на плече и поставил посреди кабинета девочку. Сам встал у неё за спиной, крепко держа за плечо.

Девочка испуганно озиралась, а когда увидела голову в пузыре, тихо пискнула и пошатнулась. Но рука Эрце-шех заставила её стоять прямо.

– Не бойся, – сказал Овугус, – тебе я голову не собираюсь откусывать. По крайней мере, пока. Кстати, а что у тебя с головой? С волосами, я имею в виду.

Девочка удивлённо взглянула на него и подняла свободную руку к волосам.

– Это у неё не парик? – спросил неизвестно у кого однорукий.

Эрце-шех, схватив девочку за волосы и несильно дёрнув (голова у неё при этом мотнулась от одного плеча к другому), отрицательно покачал головой.

– А, – сказал Овугус, – понятно.

Он небрежно махнул целой рукой в направлении девочки. И мы все увидели, как волосы меняют цвет с каштанового на светло-зелёный.

– Ну вот, – удовлетворённо проквакал Овугус, – так лучше. Оттенок почти как у настоящих Ислинга.

За окнами кабинета что-то громыхнуло, послышались отдалённые крики.

– Биремляне начали штурм, – прокомментировал Сарод. – Овугус, наша вражда в прошлом. Ты победил, признаю. Но ты и сам умираешь, мы оба знаем это. Тебе остались считанные дни, если не часы. Не тащи всех остальных за собой.

Полковник постарался вложить в голос максимальную проникновенность и убедительность. Но вызвал только угрюмую ухмылку на крысином лице.

– Ты не можешь знать, сколько мне осталось. Ты подло украл мой знак. Верни его, или…

Он вновь что-то проворчал на непонятном языке, и Эрце-шех, который держал девочку, приставил к её горлу лезвие сабли.

– Зачем тебе знак, Овугус? – прошептал Сарод. – Мне ты уже отомстил. Ты доказал, что сильнее. Что тебе ещё нужно? Пощади девочку – в ней течёт кровь Ислинга. Ведь ты знаешь, как нас мало осталось.

Шум за стенами башни усилился. Вероятно, оставшиеся офицеры смогли организовать сопротивление штурмующим отрядам противника.

Дальше события пошли густо, словно снег в феврале. Но до февраля нужно было ещё дожить.

Я как раз закончил своё тихое незаметное дельце. И выжидал удобный момент. В дверь неожиданно постучали. Громкий голос, мне показалось, что это был капрал Куркин, позвал полковника:

– Ваше длиннейшебородие! Вы у себя? Биремцы начали штурм. Они прорвались со стороны северо-восточной стены и захватили Восточную башню. Но на подходе полк наших гвардейцев, их