— Правда. Очень сильно.

— Не повезло тебе, — вздыхаю я.

— А тебе?

— А мне повезло.

Я сражаюсь с пуговицами, ужасно раздражаясь на рубашку Глеба. Было проще, когда он носил футболки. И штаны вместо брюк. И… да черт возьми, когда уже вся эта одежда наконец окажется на полу?

И его, и моя!

Уже невозможно терпеть.

— Ты охуенно красивая, — сорванным голосом шепчет Глеб и роняет меня на кровать. Утыкается лицом в мою грудь и блаженно вздыхает. — Все. Я в раю.

— Эй! А я?

— Тебя тоже туда доставим, — с низким смешком обещает он.

Его рот по очереди ласкает мои соски, а пальцы — длинные, грубые, невероятно умелые — вонзаются в меня так, что я могу только задыхаться и стонать.

— Моя принцесса… — горячие губы скользят по ключице, оставляя жалящие укусы-поцелуи. — Моя любимая…

— Давай уже, — хриплю я, выгибаясь. — Глеб… Я не могу…

Когда его член входит в меня, такой восхитительно твердый, я издаю сдавленный стон.

Я успела забыть, какой он большой, как сильно он растягивает и заполняет меня.

Успела забыть, как это идеально. Как опаляет огнем все нервные окончания и отключает все центры, кроме удовольствия.

Самого острого и сладкого на свете удовольствия.

Я оплетаю руками шею Глеба, двигаюсь вместе с ним, встречая каждый толчок хриплым стоном, а когда оргазм уже вибрирует по всем теле, поднимая меня на самый пик, я распахиваю глаза и встречаю взгляд Глеба.

Дикий, темный, любящий.

«Он любит меня! — осознаю я чем-то более глубинным, чем мозг. — Любит!»

И это становится тем самым, что перебрасывает меня через край.

Я вскрикиваю и выгибаюсь в ослепительном удовольствии, а секундой позже слышу рычание Глеба, который продолжает в меня вбиваться, делая оргазм еще ярче и невероятнее.

И в этот момент я счастлива так, как никогда в жизни.

Но уже в следующую секунду…

— Васнецов! — взвизгиваю я, осознав, что случилось. — Или как там тебя? Рейнгард?!

— Можешь называть меня просто «любимый», — лениво поправляет меня Глеб.

— Любимый, а ты не охренел? Ты же прямо в меня! Без защиты!

— Прости, не успел. Ты просто была такой…

— Да мне плевать! — продолжаю я возмущаться. — Ты папой что ли хочешь стать?

— Наверное, хочу, — поразмыслив, говорит Глеб. — А ты?

— Что? — Я даже как-то теряюсь. Ярость уступает место растерянности. — Не знаю. Я не думала.

— Можем подумать, — осторожно предлагает он. — Вместе.

— Вместе… — эхом повторяю я.

И понимаю, что мне безумно нравится это слово.

Глава 26

— Почему мы не могли там остаться еще немного? — ною я, пока Глеб осторожно выезжает из леса по заснеженной дороге.

— Потому что тебе завтра к врачу, принцесса, — отвечает он спокойно и терпеливо.

— Это не обязательно!

— Обязательно.

— Джек тоже недоволен, что мы уезжаем, — бурчу я. — Правда, Джеки?

Пес с готовностью лает, он всегда готов меня поддержать, даже если не понимает, что я от него хочу.

— На Новый год приедем, если захочешь, — говорит он.

— Новый год еще не скоро.

— Меньше месяца осталось.

— Это долго!

— Любимая, не бухти.

— А, может, я хочу бухтеть! — бурчу я и тяжело вздыхаю.

Нет, мне и наш новый коттедж тоже нравится, который Глеб купил. Опять же цивилизация рядом, это тоже нужно. Особенно сейчас.

Но этот лесной домик…

Мне кажется, нигде я так не отдыхаю, как там.

Там было хорошо летом, сказочно красиво осенью и просто волшебно зимой. Весну я еще не видела, но Глеб утверждал, что в лесу есть поляна с подснежниками, и обещал мне ее показать.

— Во сколько завтра к врачу? — спрашивает он.

— Я не помню. В телефоне записано. Посмотреть?

— Посмотри. Хочу с тобой съездить.

— И зачем оно тебе надо, — пожимаю я плечами, но лезу в сумку за телефоном.

Включаю его (в нашем домике все равно сеть не ловит, я его на это время вырубаю) и рассеянно пролистываю уведомления, которые начинают сыпаться.

И среди них вдруг мелькает сообщение, от которого у меня замирает сердце.

«Я вернулась. Можем увидеться, если хочешь».

Номер не определился, но это просто потому, что у меня пропали все контакты. А цифры знакомые — четыре двойки на конце. Номер Нюты.

У меня четыре единицы.

Папа специально подбирал нам такие номера, чтобы их было несложно запомнить.

Нюта вернулась? Надолго?

Судя по дате, сообщение отправлено три дня назад.

Вдруг она уже обратно улетела?

— Глеб, мне надо срочно позвонить, — выпаливаю я.

— Кому? Врачу? Тебе плохо? — хмурится он и уже высматривает место, чтобы съехать на обочину.

— Нет. Сестре.

— Она дала тебе свой новый номер?

— Нет, написала со старого. Она вернулась в Россию.

— Ого. Навсегда?

— Не знаю, — я выдыхаю и тру ладонями пылающие щеки.

— Давай я остановлюсь, когда увижу, где можно будет, — предлагает Глеб. — Выйду с Джеком прогуляюсь, а ты тут поговоришь.

— Давай. Или… или нет. Не надо. Поехали.

— Почему не надо? — спрашивает он непонимающе.

— Я не знаю. Просто не надо. Нюта сто процентов из вежливости написала. Уверена, что она не хочет меня ни видеть, ни слышать.

— Леля, — мягко зовет меня Глеб.

— Что? — раздраженно отзываюсь я. — Я ее лучше знаю! Ясно?

Он больше ничего не говорит, просто кладет мне на колено свою горячую тяжелую ладонь и слегка поглаживает. А когда я успокаиваюсь, уверенно сообщает:

— Через два километра заправка. Я там остановлюсь, а ты позвонишь сестре.

— Нет!

— Если поймешь, что она тебе не рада,