— Так и говорят? — уточняет генерал.

— Ага, так один мясник и кричал: осточертели. А одна баба молодая так и сказала: говорит, и поделом детоубийцам. Народишко простой весь за вас.

Всё, всё шло, слава Богу, именно так, как ему и было нужно. Горожане явно были за него, и от этой поддержки простых, казалось бы, никчёмных людишек городским нобилям, богатым семьям было не отмахнуться, в больших городских коммунах и многолюдных гильдиях у всяких разносчиков и уборщиков улиц была большая сила. Но тут всё хорошее настроение Ёж перечеркнул всего одной фразой:

— А ещё тот пёс, о котором я вам вчера говорил, сегодня снова облаивал вашу сестру, опять стоял у места для объявлений и врал, сволочь, что она вам не сестра никакая, а девка какая-то…

— И что же, — спрашивает генерал, сразу мрачнея, — слушал его кто?

— В том-то и беда, что слушали, — убеждённо говорит ему Герхард из Гровена. — И немало людей этого пса послушать пришло.

Волков смотрит на своего шпиона взглядом тяжёлым, но Ёж под этим взглядом не теряется и глаз не отводит, а, наоборот, говорит ещё:

— Паскуднику пасть закрыть надо, больно поганый у него язык. Ни меры, ни приличий не понимает, дурак.

— Да, надо, — не сразу соглашается барон.

И тогда Ёж сразу спрашивает:

— А люди хорошие для такого дела есть у вас?

«Хорошие люди?».

«Хороших людей» в имении у Волкова проживает под тысячу человек. Люди его и вправду хороши, могут прямо на рыночной площади негодяя зарезать или прямо при всех взять и выстрелить ему в морду из пистолета посреди бела дня; но вот сделать это тихо, впотьмах, так, чтобы ни свидетелей, ни следов не оставить…

Волков молчит, думает, а Ёж смотрит на господина, ждёт и понимает это молчание по-своему. И спрашивает у него потом:

— Хотите, чтобы я этим горлопаном занялся?

Но генерал качает головой, он просто не уверен в этом человеке, боится, что его шпиона могут и схватить, и поэтому говорит:

— Завтра поеду в Эшбахт. Пришлю сюда Ламме, покажешь ему болтуна; пока же выясни, где он живёт, а Сыч приедет, пусть о нём позаботится, — и добавляет: — И найди тихое место, чтобы Сыч мог без помех с этим мерзавцем потолковать. Может, где дом есть плохой, без соседей, чтобы…

— Угу, — Ёж кивает; он всё понимает, но, кажется, рад, что не ему одному это дело с горлопаном придётся решать. — Есть у меня один домишко с гнилою крышей, узнаю, кто хозяин, — может, сниму, а может, и без хозяина обживу.

Волков соглашается: да, хорошо. А шпион заканчивает разговор:

— Скажите коннетаблю, что я остановился в трактире «У кумушки Мари». Там и буду его вечерами дожидаться.

На том они и расходятся. Вечер уже давно перетёк в ночь, окна в спальне у Кёршнеров по последнему модному слову домостроения можно раскрыть, и то, конечно, поможет от духоты, но в раскрытые окна летит всякая дрянь: комары, да мошки, да всякие шуршащие мотыли и прочие гады. Вот и гадай, как будет лучше засыпать: в духоте или с комарами. А ещё столько всяких мыслей в генеральской голове, да мыслей ещё и нехороших… В общем, засыпает он уже за полночь.

⠀⠀

⠀⠀

Глава 40

⠀⠀

Едва прокричали петухи, ещё даже булочники не стали перекликаться с молочницами, как он уже поднялся и стал умываться. А Гюнтер, поливая ему, и сообщил:

— Госпожа Клара рекомендовала вам посмотреть одного молодого человека, он сын старшего лакея, одного из старших, что служит у них. Госпожа Клара сказала, что мальчик расторопный, но у неё в доме и так много лакеев.

— А, — понял Волков, — ты про помощника для тебя.

— Именно.

— Ты и госпожу про это спросил?

— Вы хотели грамотного, в деревне у нас таких поискать, ещё чтобы доверить можно было; вот я у госпожи и поинтересовался, — продолжал Гюнтер.

— Ладно, подумаем, — говорит господин. — Посмотрим.

А его человек ему и говорит спокойно, так же, как обычно с ним разговаривает:

— Посмотрите, конечно, господин, но имейте в виду, нам тут выбирать особо не приходится.

— Что? — этого генерал не понял. Он вытирал лицо и шею свежим полотенцем. — Почему это не приходится?

— Потому как немногие готовы идти к вам в услужение, — так же просто продолжает слуга.

— Ну-ка объясни, — требует генерал, отдавая слуге полотенце.

— Вы велели искать себе слугу умелого, смышлёного, и чтобы грамотен был, я таких и искал. Но как кто приходил, так первым делом спрашивал, много ли будет езды.

— Езды? — уточняет Волков.

— Да, переездов. И когда говорю, что вы на месте не сидите, так все и уходят. И то понятно, люди все семейные, семью оставлять им нельзя. Кому захочется мотаться из стороны в сторону по всем окрестным землям? А ещё спрашивают, берёте ли вы слуг на войну.

Тут уж генерал смеётся:

— Да как же человеку на войне без слуг?

— Я так и говорю им, так те сразу: нет, не нужно такой нам службы, — тут Гюнтер замирает: — Господь милосердный, какие страхи я вытерпел у Гернсхайма, — он качает головой, — а холод какой тогда случился… А в Винцлау… Там меня вообще едва не убили…

— И зачем же ты про это всё говорил соискателям должности? — недовольно спрашивает господин.

«Конечно, этот олух такого порассказать может, что никто ко мне на должность идти не захочет».

— А зачем же мне врать? — в ответ спрашивает у него слуга.

— Поменьше болтал бы, так имел бы уже помощника, — назидательно произносит господин. — Ты того юношу бери, раз его госпожа Кёршнер рекомендует.

— Да, господин, — отвечает слуга и начинает подавать хозяину платье, начиная с чистого белья.

— Как его звать?

— Юношу? Петер, — отвечает Гюнтер. — Петер Вольф.

Завтрак надо было ждать, кухня в этом благодатном доме начинает работать до зари, но к тому времени, когда генерал уже думал выезжать, приготовлено ещё ничего не было, так и поехал он, выпив всего лишь стакан молока и съев маленькую и сладкую сдобную булку.

«Надо всё-таки просить по утрам кофе».

Никак он всё не мог приучить поваров Кёршнеров варить кофе. Это оттого, что хозяева дома никак не привыкали к этому удивительному напитку. Хотя хозяйка иной раз и могла выпить с ним за компанию чашечку.

⠀⠀

*⠀ *⠀