Эдна сейчас выглядела, как настоящая светская дама. Темно-зеленое платье, открывавшее плечи, кружевные перчатки, лаковые туфли. Шею украшала золотая цепочка с темно-зеленым в тон платью камнем. Волосы тщательно уложены, в руке — дорогой расписной веер. Рядышком на сиденье лежал футляр для скрипки.

С трудом верилось, что эта женщина с царственной осанкой не спала всю ночь, с утра пораньше готовила завтрак, а после оттирала кучу грязной посуды без помощи служанки.

— Узнали что-нибудь новое? — спросила она, пока коляска, разворачиваясь, делала круг по площади.

— Не слишком много, — ответил Ларс.

Он и в самом деле почти ничего не выяснил. Вернувшись в Геслинг, ленсман вызвал Линда. Как оказалось, слухи о происшествии на реке уже достигли ушей констебля, и он как раз собирался послать в Альдбро стражников, чтобы проверить на месте, что случилось с начальством. Ларс кратко пересказал свои приключения, умолчав о драугре и ночной экспедиции. История повергла Линда в легкий шок, и навести разговор на несчастные случаи на реке вообще и гибель Кетиля Амундсена в частности большого труда не составило.

Аксель подтвердил сведения, полученные от Кнуда Йерде. Кетиль Амундсен возвращался из объезда дальней части герада. Среди вещей, которые были обнаружены на берегу пастушонком с ближней фермы, оказались бумаги, одежда, а также целая батарея бутылок с дорогим вином и виски, уложенная во вьюк. Еще пара бутылок валялась на берегу — одна пустая, в другой «так, на дне плескалось».

— Ребята после открыли парочку для согрева, — признался Линд. — Но я остальные отобрал — доказательства все-таки. Как можно…

Констебль красочно описал, как егеря вместе с деревенскими парнями искали тело, ощупывая дно баграми, и как он сам, Аксель Линд, едва не перевернулся и не погиб, когда волна вытолкнула лодку на стремнину. Так что пропал наш гере Амундсен ни за грош, пусть душа его пребудет в мире. А что бумаги? Да нет, ничего важного. Да, и сумка, и даже бутылки по сию пору в архиве лежат…

— Ну, а как ваши дела? — в свою очередь полюбопытствовал Ларс, когда они двинулись в сторону квартала, где стояли особняки почтенных и состоятельных горожан.

— Скупили всю соль в лавке, — улыбнулась Эдна. — Про запас. Еще мы предупредили герсира Блюмквиста, что видели неподалеку от Альдбро медведя. Чтобы люди стереглись шататься после заката. Не знаю, поможет ли.

У старинного, в стиле позапрошлого столетия, дома Кнуд Йерде натянул вожжи. Вороная послушно встала, и Ларс спрыгнул на тротуар, чтобы подать руку Эдне. Окна особняка светились яркими огнями, у ограды уже стояло несколько экипажей.

— Что ж, — Кнуд Йерде вытащил из кармана часы. Щелкнула, откидываясь, крышка. — Мы вовремя. Идемте, гере Иверсен. Нам всем предстоит занимательный вечер.

Скрипка в последний раз взвизгнула, точно поросенок-сосунок, и умолкла. Раздались аплодисменты, довольно сдержанные. Высокий юноша в модном фраке склонился в поклоне и приложил ладонь к груди, всколыхнув пышный шейный платок. Русые кудри до плеч придавали облику музыканта одухотворенность, а изящная бледность лица намекала на тонкость натуры. Это шепотом (который услышал весь ряд) сообщила Кнуду Йерде пожилая дама с ярко-алым веером. Кнуд вежливо кивнул, а Ларс подумал, что юноше просто следует чаще бывать на свежем воздухе, а не мучить несчастную скрипку.

— Браво, Арнульф, — сказала председательница собрания госпожа советница Реннинген, — Ваше исполнение весьма усовершенствовалось с нашей прошлой встречи.

По ее любезному тону невозможно было понять: комплимент это или тщательно спрятанная язвительность. Ларс с некоторым трепетом принялся размышлять, каким же было звучание инструмента в прошлый раз, но Эдна отвлекла его от столь печального занятия.

— Мне кажется, или вы заскучали, гере Иверсен? — шепнула она, пока советница отвлеклась на подошедшего слугу, а остальные слушатели, около тридцати мужчин и женщин самого разного возраста, оказались на несколько минут предоставлены сами себе.

— Да как сказать, фру Эдна, — улыбнулся Ларс. — Боюсь прослыть тупым солдафоном, но, знаете, те песенки, что наяривали скрипачи на вечерних посиделках в Альдбро, мне понравились больше.

Кажется, дама с алым веером услышала его слова. Она обернулась, приставила к лицу лорнет и смерила ленсмана испепеляющим взором.

— Не обращайте внимания, гере Иверсен, — карие глаза Эдны смеялись, — я с вами совершенно согласна. Более того, я бы сказала, ребята из Альдбро и играют куда мастеровитее бедняги Арнульфа.

Она произнесла последнюю фразу едва различимо, так что Ларс скорее прочитал слова по губам. Дама с веером бросила в их сторону полный страшных подозрений взгляд, но госпожа Геллерт уже приняла невозмутимый вид.

Ларс и вправду скучал. Еженедельное собрание Общества любителей искусства оказалось вовсе не такой пугающей штукой, как ему представлялось. Сначала Кнуд Йерде представил его хозяйке дома. Фру Ида Реннинген — маленькая дама, напомнившая Ларсу спелое яблоко (такая же круглая, свежая и румяная) — весьма приветливо отнеслась к новому знакомому.

— Надеюсь, вы станете постоянным участником нашего маленького кружка, — сказала она. — В провинции так мало людей, которые бы любили подлинно глубокое искусство. Но Кнуд время от времени отыскивает в нашей глуши истинные таланты и приводит к моему порогу.

— Увы, я лишь скромный ценитель, лишенный какого-либо творческого дара, — произнес Ларс заранее заготовленную фразу. Советница позволила себе усомниться в этом факте, ленсман был допущен к руке и познакомлен с чертовой прорвой народа — «цветом умственной деятельности города и всего герада», по выражению дамы. Ларс пожимал руки и кланялся, тщетно пытаясь запомнить все лица и имена. Встречались и знакомые: ленсман увидел в гостиной судью и пару влиятельных и богатых купцов — членов городского совета.

Ларс уже знал, что собрания Общества были одним из самых излюбленных развлечений для жителей Гёслинга, чем-то вроде клуба, открытого для любого, имеющего вес в обществе, образование или талант (или призрачный намек на оный). После разношерстного концерта, организованного силами участников собрания, обычно подавался легкий ужин, а иногда устраивались и балы, приуроченные к праздникам.

Сам советник Реннинген, как всегда вальяжный и добродушный, бродил по гостиной с бокалом виски и развлекал то одну, то другую группу гостей беседой.

— Наконец-то! — сказал он, завидев Кнуда Йерде и компанию. — Явился. За тобой должок, друг мой. Помнишь?

— Еще бы, — в тон ответил Кнуд Йерде. — Вот принес средство оплаты.

Он указал на скрипичный футляр, который держал в