Через десять минут, которые я провел, разминая пальцы и репетируя пафосные фразы, дверь распахнулась. Вошла Она.

Ирис. Все в том же черном, чертовски облегающем платье горничной, которое, казалось, было выткано из самой ночи и греховных мыслей. Фигура — дьявольский эталон. Но выражение лица… Оно пылало негодованием. Глаза метали молнии.

— Ваша Светлость, — прошипела она, делая акцент на титуле так, будто это ругательство. — Вы потревожили меня во время инвентаризации серебра. Очень важное дело, в отличие от Ваших капризов. Что Вам угодно?

Я неспешно откинулся в кресле, приняв вид этакого разбирающегося скучающего владыки. Поднял договор.

— Садись, Ирис. Поговорим. О твоей… службе. — Я умышленно ткнул пальцем в первый пункт. — Видишь? «Беспрекословное подчинение распоряжениям Его Светлости». Беспрекословное. А ты вчера… позволила себе публично оскорбить меня перед будущей княгиней. Назвала навозным жуком, намекнула на моральное разложение и возможные домогательства. Пункт три: «Поддержание безупречной репутации Дома фон Драконхейм». Твоя выходка, дорогуша, нанесла урон этой репутации. Леди Элиана уехала, не попрощавшись. Скандал.

Она стояла, не садясь. Щеки начали покрываться опасным румянцем.

— Это была констатация фактов, Ваша Светлость, — бросила она, но в голосе уже прокралась тень неуверенности.

— Пункт пять! — продолжил я с театральным пафосом, тыкая пальцем в пергамент. — «Проявление уважения к Его Светлости и гостям Дома». Уважение, Ирис! Ты показала леди фон Штормгард пример вопиющего неуважения! Пункт семь: «Соблюдение субординации и придворного этикета». Вылезти из кустов с наемным рыцарем и строить обвинения? Это твой этикет⁈

Она молчала, сжав кулаки. Глаза сузились до щелочек. Я видел, как злость клокочет в ней, как пар в котле.

— Видишь, Ирис? — заключил я сладким, ядовитым тоном. — Ты нарушила практически все ключевые пункты. Намеренно. Злостно. Ты… некомпетентна. Ты — угроза репутации и спокойствию моего Дома. Я, как князь, пекущийся о благополучии своего народа… — Я сделал паузу для драматизма. — … не могу позволить, чтобы такая непрофессиональная особа наносила ему вред своим поведением. Видимо… нам придется расстаться. Немедленно. Собери свои вещи и проваливай. На улицу. Ты уволена.

«Проваливай». Эти слова висели в воздухе, тяжелые и острые. Ирис замерла. Весь ее гнев, вся ярость сконцентрировались в одном взгляде. Она была ала, как раскаленный металл. Дыхание стало резким, грудь высоко вздымалась под тканью платья. Казалось, она вот-вот взорвется.

— Я… — она начала, голос дрожал от бешенства. — Я… исправлюсь.

Я рассмеялся. Громко и неискренне.

— Ха! Сейчас? После всего? Ирис, милая, я тебе не верю. Ты — змея. Красивая, ядовитая, но змея. Проваливай. Мелкая сексуальная дрянь!

Это было последней каплей. Что-то в ней щелкнуло. Взгляд стал не просто злым, а… безумным. Она не двинулась с места. Вместо этого ее руки взметнулись к застежкам на спине. Ловкие пальцы дернули, щелкнули крючки и шнуровка. Черное платье горничной соскользло с ее плеч, как шелуха, и упало к ее ногам на ковер с глухим шорохом.

Я… обомлел.

Передо мной стояла Ирис в нижнем белье. И это было… произведение искусства ада. Черное, как ее волосы, сплошное кружево, тонкое, словно паутина, и откровенное до неприличия. Лифчик, подчеркивающий идеальную грудь так, что захватывало дух. Трусики-стринги, оставлявшие мало для воображения. И… черные кружевные колготки, облегающие каждую линию длинных, безупречных ног. Она стояла в центре кабинета, как воплощение запретного плода — вызывающе, гневно, невероятно сексуально. Аромат ее духов, терпкий и опасный, заполнил комнату.

Я невольно проглотил комок в горле. Сердце опять застучало дурацким маршем. Черт возьми…

— Нравится? — ее голос был хриплым от ярости, но в нем звенела ледяная победа. — Вот мой аргумент, Ваша Светлость. Видимо, кое-что я умею делать хорошо. Почему же до этого вела себя «плохо»? Потому что служить тебе — унижение. Ты — позор фон Драконхеймов. Пустая оболочка. Но… — Она сделала шаг вперед, и кружево колготок заиграло в свете из окна. — … похоже, этот аргумент тебя убедил больше, чем твой дурацкий договор.

Я собрал всю волю в кулак, пытаясь оторвать взгляд от ее ног и вернуть его к лицу, пылающему вызовом.

— Эх, Ирис… — вздохнул я с преувеличенной грустью, хотя внутри все колотилось. — Видимо, тебя уже не исправить. Даже… такими впечатляющими методами. Аргумент сильный, спору нет. Но… — Я указал на груду ее платья на полу. — … договор ты все равно нарушила. А теперь еще и дресс-код. Собирай свои… кружева… и проваливай. Одежду можешь не надевать. Уверен, на улице оценят твой «аргумент» не меньше меня.

Ее глаза расширились от шока и новой волны бешенства. Она, кажется, ожидала всего, кроме этого. Она стояла, полуголая, посреди кабинета князя, а он… вышвыривал ее вон. Снова. Даже после этого.

— Заткнись! — проревела она, и это уже был не крик, а рычание загнанного зверя. Она схватила свое платье с пола, но не стала одеваться. Лицо ее было искажено такой ненавистью, что стало почти страшно. — Ты… ты… запомни это, фон Драконхейм! Запомни!

Она развернулась и выбежала из кабинета, хлопнув дверью так, что задребезжали стекла в окнах. В воздухе остался только ее запах, визуал совершенного тела в черном кружеве… и ощущение, что я только что разбудил спящего вулкан.

Я медленно выдохнул, опускаясь в кресло. Ну что ж, князь. Ты или гений… или самый большой идиот в этом мире. Или и то, и другое. Теперь вопрос: что сделает Ирис, выбежавшая из замка полуголой и в бешенстве? И как скоро?

Тишина в кабинете после ее ухода длилась ровно… три минуты и сорок семь секунд. Я знаю, потому что считал удары собственного сердца, все еще бешено колотившегося после вида черного кружева и безупречных линий. Ну что ж, вулкан проснулся. Интересно, лавой или камнями прилетит?

Ответ пришел громко. Очень громко.

Дверь кабинета с треском распахнулась, ударившись о стену так, что задрожали статуэтки на полке. На пороге стояла Ирис. Одна. В том же черном, убийственно-сексуальном нижнем белье и колготках. Лицо пылало уже не только яростью, но и ярчайшим, постыдным румянцем, доходившим до кончиков ушей. В глазах — смесь бешенства, решимости и… паники? Она выглядела одновременно невероятно опасно и нелепо уязвимой.

Не говоря ни слова, она швырнула в меня сверток черной ткани — свое платье горничной. Оно ударило мне в грудь и упало на колени.

— Ты… — начала она, голос срывался, но был тверд. — Ты доволен⁈ Доволен, ублюдок⁈

Прежде чем я успел сообразить, что ответить, или хотя бы поднять платье с колен, она стремительно пересекла комнату. Не сбавляя шага, она… села ко мне на колени. Верхом.

Охренеть.