«Скажи, что это не так! — взмолилась я, еле терпя боль, что пронзила сердце раскаленным шипом. — Ты же отчитаешь их за то, что смеются над нашей любовью? Любимый, ты же скажешь им, что они все это придумали, что у нас все по правде, что мы друг друга любим…»

Не сказал. Мой муж, кому я верила как самой себе, ухмыльнулся и отозвался довольно, растягивая слова:

— Она милая малышка, наивный ребенок, мне даже стараться не пришлось…

— Ну ты уж не обижай ее, — посоветовал мой отец, — не сильно афишируй свои связи, а то взбрыкнет. Она у нас девочка хоть и нежная, милая, но упрямая. Гордячка.

Говорили обо мне как о ребенке, методы воспитания которого они обсуждали.

Я привалилась к стене. Не хотела слушать, мне было больно, но я продолжала себя истязать. Знала, что это еще не все. Что еще узнаю о Давиде то, что окончательно разрушит веру в него.

— У меня нет случайных связей, я планировал жениться, — спокойно сообщил мой муж, — и те отношения я не разрывал.

— Будешь жить на два дома? — рассмеялся мой отец. — Крепкие нервы надо иметь на такое, Дава. Бабы — они такие… Одни проблемы от них. Плешь проедят и дальше по своим делам идут. А тут целых две. Не хочешь присмотреться к моей дочери? Она тебя любит. Детей тебе родит. Раз уж женились…

Такой стыд. Отец меня как товар предлагал. Горечь охватила нутро, комом собралась у горла, и меня чуть не стошнило. Не знаю, как на ногах стояла.

— Я ее не люблю, — отчеканил муж, — все мы знаем, зачем я на ней женился…

Услышала я достаточно. С того момента моя жизнь разделилась надвое. Умерла наивная девочка, и родилась сильная женщина.

— Давид! — раздался громкий визгливый голос женщины, с силой распахнувшей дверь.

С видом разъяренного дракона на пороге возникла Лина. Прервала нашу напряженную беседу.

И я даже была рада ее видеть. Иначе выплеснула бы на Абрамова всю скопившуюся ненависть. Ту боль было непросто забетонировать в себе. Она не нашла выхода. Мне пришлось это все перенести молча и ни словом не показать мужу, как он меня ранил. Я уехала, избавив его от себя. Ребенка я ему не отдам.

— Лина, — прорычал он, застигнутый врасплох, — мы не договорили.

— Вы час беседуете! Сколько можно? — возмутилась та и вела себя явно как хозяйка, кем она и являлась.

В сущности, мне было ее жаль, даже злиться на эту девушку не могла. Сколько лет она потеряла с этим мерзавцем в ожидании нашего развода, в статусе любовницы при живой жене, а теперь я приехала и нарушила все ее планы.

— Столько, сколько нужно, — придавил ее стальным взглядом Давид, явно желая, чтобы она ушла.

— Ну почему же? — прильнула я к нему, испытывая его выдержку на прочность. — Разве мы не договорились? — глянула я на него с лукавой улыбкой. — Ты ей скажешь или я?

— Что скажете?! — взбесилась белобрысая лахудра. Взгляд ее метался от меня к мужчине, в которого я вцепилась железной хваткой. — И почему вы…

— Ты правильно все поняла, Лина, успокойся и не устраивай сцен. Эльза — моя жена. Она останется в этом доме, а тебе нужно будет уйти.

Она застыла как столб. Хватала ртом воздух, глаза чуть не вылезли из орбит от такого заявления.

— Что? Что ты сказал? Да как ты смеешь, Давид? Давид! Я столько лет жду, что ты с ней разведешься, а ты… Ты меня обманывал?

Абрамов отцепил мою руку от своего локтя и пошел к своей любовнице. Интересно. Даже любопытно. Любопытно посмотреть, как легко он выбрасывает из жизни ту, кто больше не нужен. Как вещь. Другая бы на моем месте, возможно, злорадствовала. Я же сочувствовала Лине. Она не уводила у меня мужа, я не застала их вместе, все было совсем не так.

Мы с ней в одной лодке. Я разведусь с Давидом и верну его ей. Пусть забирает. Разве что сказать об этом не могу.

Однако она ко мне с таким пониманием не отнеслась.

— Что ты ему сказала? Что пообещала? — вопила она, пока Абрамов удерживал ее и оттаскивал от меня. — Ты пожалеешь! Он любит меня! Меня! Он тебя даже не вспоминал! Ты тело, инкубатор, просто никто!

Глава 5

Эльза

Не хочу ничего слышать.

Я выше этого.

Меня это не касается.

Эта спасительная мантра помогла мне с горделивым, королевским видом выйти из кабинета.

Пусть влюбленные голубки сами разбираются, кто кому что должен.

В то время как любовница моего мужа бешеной самкой накидывалась на него, а он неплохо так — надо признать — держал удар, я отошла от кабинета и направилась к большому окну в гостиной. Шторы роскошные, плотные, с узорами. Но аляповатые, темные. Я бы их заменила.

В этот знаменательный момент меня и настигла она.

Гениальная идея! Здравствуй, родная, проходи, будь как дома, я тебе рада.

Наверняка мой дорогой муженек рассчитывает на быструю победу.

Уложить меня в постель, сделать ребенка, получить выгоду исключительно для себя.

Ему плевать на чувства других, на выпотрошенные души, на поломанные судьбы.

Он холодный как камень. Бесчувственная машина. Циник до мозга костей.

Что остается бедной бесправной женщине? Только ее хитрость.

Я сделаю так, милый, что ты от меня взвоешь. Самолично закажешь мне билеты, посадишь на самолет и еще убедишься, что он точно взлетел и достиг места назначения.

Коварная улыбка расплылась на губах, и, пока припадочная белобрыска продолжала бесноваться, я решила позвонить матери. Достала телефон, на экране которого красовалось мое улыбчивое солнышко. Ой-ой, надо сменить заставку, а то придется объяснять Абрамову, изображение какого такого мальчика я храню на видном месте. Испытывала ли я муки совести, что скрываю от отца его собственного ребенка? Абсолютно нет. Такие, как Абрамов, в принципе не должны размножаться.

А если уж вышло так, что он дал жизнь ребенку, я обязана сделать все, чтобы избавить чадо от тлетворного влияния этого подобия человека.

— Мама, я останусь тут на какое-то время.

— На какое? Эльза? Ты что удумала? Мне не нравится твой голос! Что происходит? — запаниковала мама.

— Мамуль, да все в порядке, что со мной может происходить?

— Ты где? В отеле? Или в доме этого изверга? Я помню, как ты страдала по