– Почему? – спрашивает тихо.

Замолкает.

Я тоже не спешу отвечать. Прислушиваюсь к своим ощущениям, выстраиваю правильно мысли.

– Жизнь - очень непредсказуемая штука, – в конечном итоге сдаюсь и открываюсь перед ним до конца. Пусть знает.

– О, это мы с тобой прочувствовали на себе, – добродушно усмехается. Кладет руку мне на поясницу и прижимает к себе. Задыхаясь от ощущений, льну к нему всем телом.

– Не знаю, что нас ждет дальше, но я не могу зависеть исключительно от тебя. Я живой человек, и мне нужна самореализация, – выдыхаю.

Демьян приподнимает мой подбородок и вынуждает вновь поднять на него взгляд. Как только заглядываю в глаза, то меня уносит в вихре самых разных эмоций.

Ахаю.

– Если тебе нужна самореализация, то мы решим этот вопрос, – говорит, принимая решение.

Опять не оставляет мне выбора.

– До декрета буду работать здесь, – упрямлюсь. Остается еще ножкой топнуть для пущего эффекта.

– Посмотрим, – уклончиво.

– Демьян, – с нажимом.

Вскидывает бровь вверх, смотрит исподлобья.

А затем между нами словно что-то щелкает, воздух меняется. Из раскаленного и взрывоопасного он начинает напоминать вязкую сладкую липкую массу, которая обволакивает и притягивает нас все ближе и ближе.

– Я не сказал “нет”, – говорит, сохраняя зрительный контакт, а сам свободной рукой очерчивает овал моего лица, проводит подушечкой большого пальца по скулам, зависает взглядом на губах.

Сглатывает. Выходит шумно.

– Если бы ты знала, как сводишь меня с ума, – шепчет, пожирая меня глазами. – Меня буквально коротит от тебя.

Знаю, милый… Я все это знаю.

– Меня тоже, – шепчу, сдавая последний фронтир. – Поэтому между нами всегда так полыхает.

Стоит только сказать это, как Демьян тут же меняется в лице. Все вокруг резко меняется, стремительно.

Он подхватывает меня под бедра, усаживает попой на стол, разводит мои ноги и вклинивается между них бесстыдно. Одной рукой удерживает за талию и не позволяет упасть, второй фиксирует мой затылок.

– Скажи “да”, – говорит с жаром.

Я не могу устоять.

Вот он, мой змей-искуситель.

В его глазах бушует пламя, в моих венах течет лава. Если мы не соединим наши стихии, то оба сгорим. А если соединимся, то спалим друг друга и восстанем из пепла.

Под моим сердцем его ребенок. Наш малыш.

Мы связаны навеки.

Ответ очевиден.

– Да! – без тени сомнения отвечаю.

Вспышка в глазах, касание губ и нас обоих уносит на волнах блаженства.

Глава 37. Демьян

Марья стала моим якорем. Центром притяжения. Зависимостью. Я ни дня не могу без нее, и это пугает, ведь я никогда ни к кому не привязывался. У меня даже собаки в детстве не было! А тут… живой человек.

Каждый день, проведенный с Марьей в разлуке, длится словно год. Я медленно без нее подыхаю, и никакие увлечение, дела, левые телки, бизнес не способны этого изменить. Я пытался. Я боролся с собой.

Я проиграл самую решающую битву в своей жизни. Сдался.

Это открытие не просто шокировало, оно загнало меня в тупик, ввело в ступор. А потом…

Потом я решил отпустить предрассудки.

Позволить себе любить - рискованно, дать слабину и стать зависимым от присутствия желанного человека - опасно, но оставаться вдалеке и молча смотреть, как мы порознь проживаем свои жизни, нет ни сил, ни возможности.

Только стоит представить Марью с другим, как меня скручивает в бараний рог. Жестко. Больно. Беспощадно.

Поэтому я раз за разом переступаю через себя.

Пусть у меня толком не было настоящей семьи, тётушка с Вовкой этому лишь подтверждение, но я впервые за долгое время понимаю, что не хочу быть один. Мне нужна семья. Крепкая, настоящая. Такая, которую не купишь за деньги. Моя.

Марья невероятная. Она принимает меня такими, какой я есть, со всеми предрассудками и загонами. Адаптирует к жизни, делает шаги навстречу, но раз за разом покоряясь, покоряет меня.

– Поехали в ЗАГС, – говорю даже для себя неожиданно. Марья чуть отстраняется, поправляет спавшую с плеча лямку топа и ласково улыбается.

У меня, как всегда, от этой её улыбке сердце сбивается с ритма и отправляется в галоп.

– Конечно, понимаю, что после того, что ты со мной сделал, обязан на мне жениться, – хихикает расслабленно и искренне. Я не в силах сдержать счастье в груди. – Но у тебя рабочий день. Я не могу уйти, – добавляет чуть тише.

– Ты можешь всё, – заявляю жёстко. – Никто не сможет тебя остановить.

Марья будет моей. Сначала женой и хранительницей домашнего очага, затем матерью моих детей. У неё всегда будет множество дел, и она может заниматься исключительно тем, чем пожелает. Нужды в работе для того, чтобы себя прокормить, нет.

Неужели она этого не понимает?

– Демьян, – вздыхает и опускает глаза вниз. Затем, словно решившись, поднимает их вверх, встречаемся взглядами, и меня уносит.

Острые потребности тела идут вразнобой с требованиями разума. Нужда и жажда выходят на новый уровень, мне Марья нужна, как глоток чистого воздуха.

Наклоняюсь вперёд, касаюсь лбом её лба и вдыхаю.

– Поехали, – прошу, переступая через себя. Мне нужно подать заявление, и я хочу всё сделать правильно. Так, как делают самые обычные люди.

Марья в смятении смотрит мне в глаза.

– Ты понимаешь, что я на работе и смогу уйти отсюда лишь в обеденный перерыв? – пытается донести до меня то, с чем так или иначе придется мириться. Она не собирается лишаться своей независимости и отчасти именно этим покорила меня.

Марья другая. И мне в очередной раз приходится себе об этом напомнить.

– Предлагаю компромисс, – бережно касается моего лица. – Я уйду на обед на час раньше, и мы сможем подать заявление. А ты пока госпошлину оплати, хорошо? Чтобы времени зря не терять.

– Госпошлину? Я? – вновь поражаюсь.

Марья смеется.

– Ну, а кто? – продолжая хихикать, пожимает плечами. – Если будешь дожидаться меня, то мы лишь зря потратим время.

Она так смотрит на меня, аж в груди все переворачивается. Затем застывает и лишь после этого снова приходит в норму, но уже я себя ощущаю не так, как прежде.

– Как это хоть делать? – спрашиваю, немного смущаясь. Я чувствую себя таким дебилом, как никогда.

Марья обнимает меня, целует