Его горячие пальцы едва касаются моей шеи. Сердце глухо бьется где-то под ребрами, будто хочет вырваться наружу.

— Нога болит? — спрашивает он спустя минуту.

Спустя очень-очень долгую минуту…

— Немного.

— Покажи.

Я хмурюсь, но он уже спускается с кровати на колени, берет мою ногу осторожно, боится сделать больно.

— Где?

— Здесь, — показываю на голень.

Он открывает баночку с мазью, ловко выковыривает немного на ладонь и начинает втирать ее легкими круговыми движениями. Его уверенные пальцы двигаются медленно и ласково.

Я не выдерживаю и тихо стону от удовольствия. Анисимов тут же расплывается в широчайшей улыбке.

— Вот теперь и я тебя лечу. Не только ты всех вокруг.

— Угу, универсальный парень. И спасатель, и врач, и клоун на льду.

Он поднимает на меня взгляд, и мне хочется прикусить свой язык.

— Прости меня, Полин, — говорит он тихо, но серьезно. — Это я дебил. Подбил тебя, а теперь вот, лед прикладываю. Я пиздец как виноват, что ты упала.

— Я тоже хороша, — выдыхаю я. — Вечно на твои вызовы соглашаюсь.

— Потому что хочешь, — шепчет он.

От его слов по коже пробегает маленький заряд тока. Он все еще держит мою ногу, его пальцы чуть сжимаются, и мне становится жарко.

И Ярослав будто специально еще сильнее поддается вперед. Я чувствую его дыхание на своей коже. Между нами остается буквально несколько сантиметров.

— Ярослав.

Он долго и пристально смотрит на меня, как будто пытается запомнить каждую черту.

И мне становится страшно, потому что если он сейчас прикоснется ко мне, я не отстранюсь.

Его темные и серьезные глаза ищут что-то внутри меня. Я почти чувствую, как что-то тонкое и хрупкое внутри меня трескается. Словно за все это время я только делала вид, что могу не верить, не чувствовать и не подпускать.

Он неторопливо тянется чуть ближе.

Его взгляд падает на мои губы, я сглатываю, и волнение пульсирует в груди. А потом Анисимов слегка прикасается к моим губам своими. Все вокруг замирает, даже мы.

Я едва шепчу:

— Подожди.

Он сразу же кивает и шумно выдыхает:

— Хорошо.

И неловко, почти случайно, задевает ногой охапку воздушных шаров. Те взмывают вверх, несколько шлепаются о потолок, один лопается с громким «пух!».

Мы оба смеемся.

Ярослав садится на край кровати, притягивает меня ближе к себе. Тепло его плеча успокаивает сильнее любых слов.

— Завтра обязательно пройдешь обследование, — строго говорит он. — Проверишь голову и ребра свои.

Я улыбаюсь, все еще чувствуя его дыхание рядом.

— Впервые не стану с тобой спорить.

Мы сидим среди разноцветных шаров, и впервые между нами не борьба, не колкости, не игра. А просто тишина. Такая, в которой можно остаться.

— Слушай, — тихо говорю я, — если мой папа тебя нашел на уличном катке, то откуда у тебя тогда была дорогая форма? Ну, коньки, клюшка, все остальное?

Ярослав усмехается и закидывает руку за голову.

— У меня и не было ничего. Первое время я катался в том, что удалось найти. А потом познакомился с Демьяном, и понеслось. Его отец помог деньгами, а потом стал спонсором нашей команды.

Он говорит это без хвастовства, спокойно рассказывает факт из своей жизни.

— Сейчас я сам уже зарабатываю, — добавляет Ярослав, и я ощущаю, как он улыбается. — Мордашка-то симпатичная, сама видишь.

Я не выдерживаю и смеюсь:

— В порно снимаешься? — я поднимаю голову и смотрю на него.

— Ха-ха-ха! — кривляется он. — Ну, если только хоумвидео. Но исключительно в ограниченном доступе: для тебя и меня.

— Анисимов! — я закатываю глаза, но губы все равно предательски дрожат от улыбки. — Ты неисправим.

— Что поделать, — он разводит руками. — Но вообще все еще проще. Я просто вставляю рекламу в свои ролики.

— И что же ты рекламируешь? Средство от геморроя?

Ярослав чуть не давится смешком.

— Да ты сегодня в ударе!

Я довольно посмеиваюсь, но он вдруг вспоминает что-то, морщится и признается:

— Самое стыдное было рекламировать презервативы.

Я удивленно приподнимаю брови.

— И что тут стыдного?

— Ну, не знаю. Представь: ты выкладываешь ролик про быт и питание спортсменов, а тебе подсовывают интеграцию «защити себя и партнера».

— По-моему, наоборот, это самая полезная от тебя реклама. Тебя смотрят миллионы людей. Так что у тебя была просветительская миссия, так сказать.

— О-о-о, — Ярослав довольно цокает языком, — вот поэтому ты и умная, а я просто красивый. Отличная команда.

Он тихо смеется и вдруг крепче прижимает меня к себе.

Я чувствую, как его грудь поднимается и опускается под моей щекой, как тепло его рук расползается по мне, как медленно растворяется напряжение и даже боль постепенно стихает.

— Ты слишком самоуверен в себе, — шепчу я уже полусонно.

— Знаю, — тихо отвечает он в мои волосы.

Анисимов не двигается, просто сидит и обнимает меня, иногда проводит ладонью по моим волосам.

Где-то в углу под потолком мерцает слабый свет от фонаря, за окном шуршит ветер.

И в этой приятной обстановке я быстро и спокойно засыпаю.

ГЛАВА 39

Полина

Просыпаюсь от того, что что-то теплое и тяжелое прижато к моему боку. А потом я понимаю: это не «что-то», это кто-то.

Открываю глаза, в комнате уже светло.

Ярослав спит рядом, уткнувшись лицом в подушку, волосы взлохмачены, дыхание ровное. На нем только футболка и спортивные штаны.

А на мне его рука. Его рука спокойно лежит на моей талии!

Вот блин!

Я аккуратно пытаюсь высвободиться, но не получается. Его ладонь только сильнее прижимает меня.

— Яр, просыпайся, — шепчу я и слегка толкаю его в плечо.

Он что-то мычит, затем морщится от света и наконец-то открывает глаза. У него сначала мутный и непонимающий взгляд, но он быстро ловит фокус.

— Полина?! Тебе плохо? Что-то болит?

— Нет, — шепчу я, привставая на локте. — Уже семь часов.

Он замирает на пару секунд, а потом, будто его током ударило:

— Твою мать! Семь?! Я на тренировку опаздываю!

— Доброе утро, — бормочу я, с трудом сдерживая смех.

Анисимов мгновенно катапультируется с кровати, растерянно оглядывается и не может сообразить, где он вообще находится.

— Бляяя, — тянет он, — мне же влетит от Василича.

На автопилоте он натягивает кроссовки, ищет телефон или еще что-то, и в этом хаосе вдруг останавливается напротив меня.

Несколько секунд он зависает на мне, а потом он так естественно, как будто так и должно быть, наклоняется и чмокает меня в губы.

— Все, я помчал, — бросает он уже на ходу.

Дверь хлопает, а я как статуя сижу на кровати. Мозг медленно догоняет, что вообще произошло, и я улыбаюсь, касаясь своих губ.