Я хотел возмутиться, но он добавил.

— Слушай, старшего по званию! В машину, быстро. Я смутно вспомнил, что хирург, военный врач, и в звании полковника.

Прижал Нину к своему боку, мы пошли, обнявшись к очередному микроавтобусу с темными стеклами, который внутри был оборудован как машина скорой помощи последней модели.

Двое врачей сразу же уложили меня, не обращая внимания на протесты. Работали, как по уставу. Быстро, чётко, без суеты. Один принялся осматривать рану.

Хлопнула дверь, будто бы в отдалении послушался голос хирурга.

Машина тронулась.

Одна рука Нины всё ещё держала мою, и это было последнее, что я помню.

* * *

Из больницы меня выпустили через десять дней.

Нину выписали на следующий день после всестороннего исследования на внутренние повреждения. Слава Богу все ограничилось ушибами и ранами на ладонях. Их почистили, обработали и теперь оставалось только время.

Нина хотела остаться со мной, настаивала и даже пробовала поругаться. Возможно, этим бы и закончилось, если бы я резко не сменил привычную мне тактику и вместо приказа перешел к убеждению. Поставил любимую этим в тупик и в конце концов она согласилась.

Теперь у меня был железный аргумент — это её учеба в университете. Я знал, что для неё это важно и использовал это в своих интересах.

С ранением мне повезло, если так можно сказать о ранении — пуля не повредила внутренние органы, задела только мягкие ткани и обошла кости. Досадно, но некритично. Восстановление шло быстро, особенно под присмотром военных врачей. Главное — я остался на ногах.

Нину я заранее не предупреждал, решил сделать сюрприз. Попросил Плохиша забрать меня и привезти домой. Комрад не отказал, несмотря на наш последний конфликт. По пути мы заехали, я купил цветы под шуточки Плохиша, назвавшего меня «домашним котёнком».

Балбес. Влюбится сам — и не такое вытворять начнёт, сам не поверит. И тогда настанет моя очередь смеяться.

И вот открываю я дверь.

В квартире тихо, вокруг идеальная чистота, пахнет чем-то приятным. Снимаю кроссовки, и с букетом в руках заглядываю в спальню. Все же сегодня праздник, день нерабочий.

К моему глубокому разочарованию Нины в кровати не оказалось. Она была заправлена и застелена покрывалом.

«Но это дело поправимое», — с усмешкой подумал я, крадясь в сторону кабинета.

Нина сидела за компьютером, несмотря на ранний час. Снова обложилась книгами и была полностью погружена в учебу. Синяка и отека больше не было, лицо полностью восстановилось — и было таким же красивым, как и раньше.

— Привет, принцесса, — сказал я мягко.

Нина подняла взгляд, ахнула, вскочила со стула и кинулась ко мне, задевая распечатки, отчего листы посыпались на пол.

— Влад! Любимый! — подбежав, она на секунду замешкалась, видимо, опасалась задеть рану, у меня прямо дежавю возникло. На секунду к радости встречи примешалась горечь от понимания, что возможно это не последний раз, когда я возвращаюсь из госпиталя и любимая женщина вынуждена сдерживать себя. Но я тут же отогнал эту тяжёлую мысль.

Не время думать о плохом, когда в руках та, ради кого я готов был перевернуть небо и землю.

Нина с трепетом обняла меня, прижавшись всем телом, встала на цыпочки и притянув мою голову ниже стала целовать лоб, щеки, глаза.

Очень скоро нежность поцелуев переросла в возбуждение. Я изголодался по любимой женщине. Мне нужно было почувствовать, что она рядом — живая и невредимая.

Не прекращая целовать её, я скользил жадными руками по её телу, с наслаждением ощущая все нежные изгибы, тепло её кожи.

Пальцы скользили по гибкой спине, ладони очертили тонкую талию, а губы пили её вкус. Я так остро реагировал на ее близость как будто заново ощущал реальность.

Нина отозвалась тихим стоном, прижалась сильнее, зарылась пальцами в мои отросшие волосы, полностью отдаваясь поцелую. Она не была пассивной участницей, как в начале, когда я только учил её быть моей. Теперь она участвовала на равных, каждым своим движением, ответом на мои ласки и своими касаниями Нина увеличивала ставки, повышая градус нашей взаимной страсти.

В этом молчаливом принятии, отсутствии лишних слов, разговоров, вопросов — между нами было всё. Бесконечность. Мы были так близко, как только могут быть двое, прошедшие сквозь ад ради права быть вместе, обнимать друг друга вот так — просто, по-настоящему.

Одежда вскоре полетела на пол. Наши прикосновения стали жадными, требовательными. То, что начиналось с осторожных касаний, быстро стало пульсирующей потребностью. Тепло нежности растворилось в огне желания.

Как мы оказались в спальне я даже не заметил. Нина раскинулась подо мной на постели, без слов, требовательно притягивая меня к себе, выгибаясь, впиваясь коготками мне в плечи. И я потерялся в этих ощущениях — в её запахе, в касании наших тел. Рывком я вошел в неё, на секунду застыл, сквозь дымку страсти просочилось опасение, что мог сделать больно. Но моя девочка была уже очень мокрая и только сильнее впилась в меня ногтями, подстегивая ускориться.

А дальше я сорвался. Я вколачивался в нежное, податливое тело жены, рыча словно зверь. Ловил её громкие стоны, слышал краем сознания как кровать скрипит по паркету, а дыхание сбивалось, сливаясь с её стонами. В каждом движении было всё: любовь, боль, отчаяние, радость от того, что мы живы. Я не сдерживался, и она не просила — наоборот, подгоняла, словно боялась упустить хоть секунду. И я отдавался ей весь, без остатка. Как будто это могло исцелить всё, через что мы прошли.

Время потеряло значение. Всё потеряло значение, кроме неё — любимой женщины в моих руках. В какой-то момент Нина с протяжным вскриком, самым эротичным, что я слышал в своей жизни выгнулась подо мной, достигнув сексуального пика. Её нагое, податливое тело начало дрожать, а стоны сводили с ума.

Вскоре я последовал за ней, излившись в неё, и испытывая самую сильную разрядку в своей жизни.

Когда я вышел из такого желанного тела, моя девочка всё еще дрожала, постанывая. Слёзы текли по щекам, глаза прикрыты.

— Любимая… — прохрипел я, волнуясь, одним словом задавая сотню вопросов.

— Влад, это было прекрасно. И раньше было хорошо, но это… — с придыханием призналась она, распахнув свои прекрасные голубые глаза, а её улыбка была такой светлой, искренней, что у меня перехватило горло.

Я шумно выдохнул, чувствуя огромное облегчение, и бесконечную радость, которая наполняла меня до краев. Затем наклонился и поцеловал её дрожащее тело — сначала