— Я вот тоже в свое время не знала, что своего Никитича встречу, — продолжает развивать тему Елена Андреевна, — Думала, кому я нужна, толстая, старая и двумя детьми, а оно видишь, как получилось. И полюбил меня, и детей принял. Живем уже двадцать лет.

— Вы счастливая женщина, теть Лен, — улыбаюсь я, — Не всем так везет.

— Тут, моя хорошая, не только везение нужно, но еще и мозги. Главное не упустить свое счастье по глупости. А то мы бабы- дуры. Любим себя накручивать и искать проблемы там, где их нет.

Мы с Еленой Андреевной еще какое-то время разговариваем, но тут дверь моего кабинета распахивается и на пороге появляется Нина Сергеевна.

— Занята, Олечка? — спраишвает она и протискивается в дверь кабинета вместе со своей неизменной шваброй, — Я махну тут у тебя?

Прощаюсь с Еленой Андреевной.

И так много болтаем.

— Конечно. Я сейчас, — поднимаюсь со своего места.

— Сиди-сиди. Я пока тут протру.

Нина Сергеевна с энтузиазмом крутится со шваброй в моем маленьком захламленном кабинете и начинает причитать:

— Ох, Оленька, что делается-то! Представляешь, Павел Петрович, Станиславовну нашу на пенсию отправил.

— Как это? — сначал не поняла.

— А вот так! Вызвал ее к себе и говорит, что надо ей, то есть Станиславовне, молодым дорогу освободить.

— А она? — с недоверием смотрю на техничку.

— А что она-то… Сидит в кабинете своем и плачет. Как она на пенсии-то будет. Тут же ж вся ее жизнь.

Я все же поднимаюсь со своего места и отхожу к окну.

В последнем Нина Сергеевна права.

Ирина Станиславовна работает в санатории практически всю жизнь. Она наш главный невролог — можно сказать рабочая лошадка всего санатория. Ее увольнение будет большой глупостью со стороны Павла Петровича.

— А кого на ее место? Не знаете?

— Девки в приемной шептались, что фифа какая-то молодая к Петровичу на собеседование приходила. Волосяки во! — показывает себе ниже талии техничка, — Когтищи во! Какое ж дело с такими ручищами к детям… Ее, наверное, и поставят.

Отхожу от окна и сажусь обратно на свое место.

Пытаюсь сосредоточиться на том, что до этого делала, но рука сама отбрасывает ручку.

— Чушь какая-то! — чувствуя досаду восклицаю я, — Станиславовна же еще совсем не старая.

И это абсолютная правда. Энергичная, моложавая, подтянутая. Ирина совершенно не выглядит на свой возраст.

— Вот-вот! — поддакивает техничка, — И я о том же говорю тебе, Оленька. Ты попробуй найти такого врача, как наша Станиславовна.

Нина Сергеевна еще что-то говорит про несправедливость и глупость Петровича, но я ее почти не слушаю.

В груди поселяется дурное предчувствие.

Вот неспроста Паша ее на пенсию провожает.

Что тут не так…

— Я тут подумала…, - замерев со шваброй в руке внимательно смотрит на меня техничка, — Может ты сходишь к Петровичу. Образумишь его.

Еще чего не хватало.

Он с той самой субботы меня… не то чтобы избегает, но больше не… наведывается.

— Он меня не послушает. Я — обычный специалист, — резко отвечаю я.

— Послушает-послушает, — не сдается Нина Сергеевна, — Ну, сама посуди, кто еще за Станиславовну заступится, если не ты.

Женщина смотрит на меня в немой надежде, и мне ничего больше не остается, как коротко кивнув, пробормотать:

— Я попробую с ним поговорить, но ничего не обещаю.

— Конечно-конечно! Тебе кофейку принести? Я мигом!

И не услышав моего ответа бежит скорее за кофе, пока я не передумала.

Я же, тяжело вздохнув, смотрю на монитор компьютера, пытаясь снова вникнуть в работу, но как только мне это удается в дверь кто-то деликатно стучит.

— Входите, — негромко произношу я.

Дверь с тихим скрипом открывается и на пороге появляется Игорь.

— Здравствуй, Оля, — с улыбкой здоровается он, — Уделишь минутку?

Господи, вот только его сегодня не хватало.

А так хорошо день начинался…

Между тем, Игорь, приняв мое молчание за согласие, совершенно бесцеремонно зашел, плотно прикрыл за собой дверь и, сделав пару шагов, по направлению к столу уселся на стул для посетителей.

— Как твои дела, Оля? — легко и дружелюбно спрашивает он.

Я с тяжелым вздохом откладываю документы, с которыми работала, снимаю компьютерные очки и внимательно смотрю на бывшего мужа.

Все такой же красивый, холеный, уверенный в себе. Первые морщинки в уголках глаз и вертикальная черточка между бровей лишь только придает ему харизмы и солидности.

Изменился и не поменялся одновременно.

Теперь его окружает незримая аура уверенности в себе и своей власти.

Женщинам нравятся такие…

Уж что-что, а Игорь всегда умел произвести на людей должное впечатление.

Без перегибов.

Без притворства.

Он такой и есть. Всегда был.

Люди, к моему огромному сожалению, не меняются. И для меня это означает лишь одно: не доверять Игорю. Предавший однажды предаст снова.

Все эти годы я часто представляла нашу встречу.

Даже когда-то давно в порыве боли и отчаяния репетировала оскорбительную речь. Воображала, что я точно богиня возмездия буду хлестать его словами, причиняя те же раны, что он нанес мне.

Все эти фантазии, пропитанные насквозь любовью и болью, что я с корнем пыталась вырвать из своего сердца столько лет, отравляли мне жизнь.

Самое хорошее сейчас это то, что я… кажется переболела.

Да.

Он был болезнью в моей голове и гнойным нарывом на сердце все эти годы.

Сейчас же… смотрю на этого совершенно чужого, далекого мужчину, с которым меня, когда-то связывал короткий брак и нерожденный ребенок и… ничего не испытываю.

Все это было, кажется, так давно, точно в прошлой жизни.

Да, воспоминания еще живы. Их никуда не деть. Разве что стереть себе память.

Они часть моей прошлой жизни, которую я не забуду, потому что такое не забывается. Но я сделала