- Вам решать, - равнодушно отвечаю я. Больше всего в жизни я ненавижу, когда мной пытаются манипулировать. Мне вполне достаточно отца, требующего от меня беспрекословного послушания. Когда - нибудь я справлюсь и с ним, а пока больше никому не позволю давить на себя.

Вижу как Ангелина Петровна начинает выводить оценку. «Хорошо». Хорошо... простое слово. Слово, ставящее крест на всех моих планах и надеждах.

*****

Нахожу в себе силы, чтобы улыбаться одногруппникам, толпящимся перед кабинетом. Известие о моей четвёрке вызывает у них разную реакцию: кто - то сочувствует, кто - то тихо злорадствует. Внутри ощущаю какую - то пустоту. Мысли лихорадочно мечутся в голове: как объясняться с отцом? Что теперь делать с рухнувшими планами? Как найти в себе силы и не разреветься при всех от обиды?

Мне нужно дождаться Маринку. Но находиться среди галдящей толпы, то и дело отвечая на расспросы одногруппников - это выше моих сил. Пробормотав что - то невнятное, решаю спрятаться в каком - то более спокойном уголке.

Поднимаюсь на третий этаж, отведённый под факультет педагогики и возрастной психологии. «Психологи» сдали сессию ещё пару дней назад, а потому их «царство» встречает меня желанной тишиной. Усаживаюсь на подоконник, обхватив сумку руками. Теперь когда рядом никого нет, сдерживаться от слёз становится намного сложнее. Не хочу! Не хочу рыдать как последняя истеричка из - за оценки, но слёзы непроизвольно выступают на глазах.

Слышу чей - то голос. Обернувшись на звук, замечаю как из - за поворота появляется парень, разговаривающий по мобильному. Вот только его ещё не хватало на мою голову. Отворачиваюсь к окошку, надеясь, что он пройдёт мимо, не обратив на меня внимания. Ага, как же!

- Какие люди и без охраны, - вместо приветствия произносит Никита, останавливаясь напротив меня.

- И тебе привет, - приглушённо говорю я, усиленно делая вид, что рассматриваю на улице что - то страшно интересное.

Ник хмурится, потом обходит меня сбоку, чтобы разглядеть лицо.

- Полина, - растягивая гласные, зовёт меня. - Ты плачешь?

- Нет, - сдавленно отвечаю я. Но его вопрос становится последней каплей. И я, уже не сдерживаясь, начинаю всхлипывать, всё ещё стараясь отвернуться от не вовремя появившегося рядом Ника.

Он скидывает с плеча сумку на подоконник, потом подходит вплотную ко мне и, больше ни о чём не спрашивая, притягивает к себе так, что я утыкаюсь носом ему в грудь. Быстро беру себя в руки: стыдно, что я всё - таки позволила себе расклеиться, да ещё и при Нике. Отодвинувшись от него, достаю из сумки влажные салфетки и зеркальце. Привожу себя в порядок. Подняв взгляд на Ника, обеспокоенно наблюдающего за мной, тихо произношу:

- Спасибо.

- Да не за что, - пожимает плечами он. - Что случилось?

Я молчу. Не хочу вспоминать о произошедшем. Слишком велика вероятность, что снова разревусь. Вместо это задаю вопрос сама:

- Ты что здесь делаешь? Ваш курс вроде сессию уже закрыл? - Никита учится на четвёртом вместе со старшим братом Марины - Димой. Собственно, он их двоюродный брат, через Маринку я с ним и познакомилась.

- К деду приходил, - усмехается в ответ Ник. Ерошит отросшие светлые волосы: - Не поверишь, на пересдачу.

- Да ладно? - недоверчиво смотрю на него. Дед Димы, Марины и Ника - декан факультета, на котором мы учимся. Ко всему прочему у четверокурсников он читает лекции по историографии и принимает соответствующий экзамен.

- Вот тебе и ладно. Знаешь, какой он принципиальный?! Я плохо подготовился, он отправил на пересдачу. Вот и весь сказ, - разводит руками Ник.

Болтовня с Никитой немного успокаивает меня. Но всё равно ощущаю как внутри по - прежнему немного потряхивает. Появляется уже давно забытое желание закурить. Почему бы и нет? Скоро Маринка освободится, набросится с утешениями, разбавленными проклятиями в сторону «философички» и обещаниями нажаловаться на неё деду. Пережить её сочувствие - задача непростая. И будет лучше, если я окончательно успокоюсь.

- Сигаретой угостишь?

- Чего? - Ник, явно не ожидавший подобного вопроса, выглядит ошарашенным. В его серых глазах отражается такое искреннее недоумение, что мне даже становится смешно. - Ты же не куришь.

- Не курю, - киваю я. - Но сейчас мне пиздец, как хреново, - мат в моём исполнении, судя по окончательно вытянувшемуся лицу Ника, звучит для него как гром среди ясного неба. - Так что?

Ник молча достаёт из кармана пачку сигарет и, вытряхнув одну из них, протягивает мне. Я подхватываю сумку, киваю в сторону мужского туалета в конце коридора, который студенты негласно используют в качестве общей курилки. Декан пытался с этим бороться, но затем смирился, справедливо рассудив, что лучше пусть все курят в одном помещении, чем по разным, порой весьма неожиданным, местам.

В курилке пусто. Я снова усаживаюсь на подоконник. Ник даёт мне прикурить.

- Самойлова, ты разрушаешь мою веру в этот мир, - шокировано тянет Ник, наблюдая за тем, как я делаю первую затяжку.

Горло с непривычки саднит, как никак три года уже не курила. «Спасибо» тебе, «свинота». Прокашлявшись, уточняю у парня:

- Ты о чём?

- Глядя на тебя, я всегда думал, что ещё не всё потеряно, - поясняет Ник, - что есть ещё в нашем городе хорошие приличные девчонки.

- Пономарёв, - усмехнувшись в ответ, произношу я, - ты как - нибудь вместо клуба загляни в библиотеку - там таких, как я не один десяток наберётся.

- Неа, - улыбаясь, говорит Ник, - ты - особенная.

- Чем же? - не скрывая скепсиса в голосе, интересуюсь я.

- Ты - единственная, кто меня отшила, - преувеличенно грустным тоном произносит Никита.

- Кто о чём, а вшивый о бане, - смеюсь в ответ.

- У кого что болит, тот о том и говорит, - в моей же манере парирует Ник, принимая ещё более грустный вид.

- Пономарёв, заканчивай паясничать. Мы же оба знаем, что та история и яйца выеденного не стоит, - делаю очередную затяжку, постепенно вспоминая