— Ой, убери, у меня уже отсюда губы слипаются, — мягко скривился. — Как ты это ешь?

Но не то чтобы это могло меня остановить, особенно когда скормить ему сладкое становится идеей фикс:

— Будешь сопротивляться еще и жопа слипнется. Просто попробуй.

— Ну почему... — убито и тихо взвыл.

— Потому что ты выбрал сегодня поехать со мной к черту на рога. Отрабатывай мои нервы.

После этого Даня очень даже послушно открыл рот и попытался не меняться в лице, пока пережевывает желейный торт. Но от этого оно было настолько каменным, что я не удержалась и рассмеялась, убирая контейнер в бардачок.

А он благоговейно замер.

— Что? — в недоумении.

— Да просто... кажется, впервые за долгое время слышу твой смех. Он такой же красивый, как и раньше.

— А... — я смущенно заправила прядь волос за ухо.

За окном машины уже темно. Темные поля и мрачные деревья. А впереди автострада, яркая, освещаемая тысячей фонарей. Они захватывающе блестели и сливались в одну ленту света. Четыре полосы машин двигались туда-сюда и все по своим делам.

Данил подключил телефон через аукс и стал настраивать музыку в машине. Через некоторое время заиграло что-то знакомое. Даже. Очень.

— Это же...

— Ага, — он откинулся на сидении, без слов подпевая.

Больше двух лет назад на дурацкой школьной дискотеке заиграл этот трек для медленного танца. Я пришла на дискотеку первый раз, но уже понимала, что шансов с кем-то потанцевать никаких. Поэтому шла подышать свежим воздухом, это лучше, чем мяться в темном углу с надеждой на лучшее. Но по пути я споткнулась и налетела на Даню, чуть не упав. Так и замерла в его руках.

— Наш первый медляк, — я мечтательно улыбнулась, — я тогда жутко боялась отдавить тебе ноги и тем самым все испортить. Тебя еще все боялись, и я немного тоже. Думала, зачем ты вообще пригласил меня...

— Меня просто удивило, что такая милашка здесь одна и без кавалера. Ты так смотрела, своими большими блестящими глазищами, в которых можно было утонуть. Ну и подумал, а почему я не могу им стать. Хотя бы на вечер, ну, или на ночь, — хитро подмигнул.

— Пошляк! — хохотнула. На самом деле он после дискотеки не приставал, просто отвез до дома. Если у него как у бабника это было способом подсадить на крючок, то через неделю он понял, что сам на него попался. Ибо после первой ночи никуда не делся, хотя я очень переживала, готовая ко всему.

— Ну, какой есть. Зато красивый, — провел пятерней, убирая волосы назад. Появилось его старое выражение лица, очень довольное собой. Глаза с легким прищуром, тень улыбки.

— Говорила мне бабка, бойся симпатичных парней. Они знают себе цену и зазнаются.

— Я не такой, — наигранно обиделся.

— Ну-ну.

— Ну разве что чуть-чуть.

И снова замолчали. Только оба слушали песню, что однажды связала наши судьбы.

— Знаешь, а ты все-таки... — от волнения стала мять низ футболки, — в общем, я не ненавижу тебя. И прощаю за то, что ты сделал.

И это было правдой. По крайней мере, на данный момент так казалось. Я всегда ощущала, что не до конца подавила в себе чувства к нему. Сейчас рядом с ним царит такое умиротворение, что я уже и не помню, что неделю назад бросала в его сторону ругательства. Ладно, помню. Но сейчас этого делать уж совсем не хотелось.

— Знаешь, Нат, это самое важное, что я хотел от тебя услышать, — честно признался, и от его голоса хотелось все больше откровенничать. Такой он был... проникновенный и серьезный. — Но я все равно докажу, что меня наебали, и я не хотел этого.

Он положил правую руку между нами, не касаясь моей ноги. Но ладонь была так раскрыта, словно приглашала. И я повелась на это. Медленно и нервничая, как малолетка, положила свою руку в его. Боже, что я делаю...

Сначала он вздрогнул от неожиданности, но через секунду его пальцы обхватили мои, переплетаясь. Дурацкие стены моего замка таяли. Внутри что-то расправлялось, будто батутный городок накачивают.

От эйфории хотелось сделать что-то еще более важное. Что-то...

— Я люблю тебя, Нат.

А затем гудок чужой машины. Яркий свет фар вылетевшей на встречку легковушки. Сильный удар по нам.

Боковым зрением видела, как вцепляется Данил в руль, пытаясь удержать то, что невозможно. Нас перевернуло, отбросив с трассы. Машину закрутило по горе, она стала плющиться, как консервная банка.

Боль по всему телу стала настолько невыносимой, что я отключилась...

Глава 19

Мне больно даже во сне.

Я иду по темной дороге, еле освещенной фонарями, а все тело ноет, и идти так тяжело. Но я понимаю, что останавливаться нельзя, иначе я сосредоточусь на этой боли. Утону в ней, начну жалеть себя и больше никогда не встану.

И я иду, иду вперед, не зная, есть ли конец у этого пути.

Я не знаю, сколько провела там. Просто меня вдруг резко выбросило оттуда, вытянуло вверх, на свет, и я очнулась в белом месте. Глаза просто неимоверно резало от него, и я слезливо моргала, пока не начала различать очертания стен, комодов, капельницы, кровати, на которой лежала. Я была заботливо накрыта белым одеялом, а вокруг — никого.

Затем до слуха донеслись звуки множества шагов за дверью.

Тело болело и в реале. Особенно левая рука, которая оказалась забетонирована в гипс. Под ним чесалось, но у меня не хватало даже сил поднять правую руку и попытаться подлезть туда.

Я начала безразлично втыкать в потолок, все еще не осознавая ничего. Обрывки воспоминаний плавали во мозгу, как будто кто-то медленно помешивал воду в кастрюле. Снова хотелось спать, но я не хочу возвращаться на эту дорогу без конца и края.

Затем меня осенило.

Данил. Что с ним?!

Я принялась шарить правой рукой по кровати, пока на краю не нащупала кнопку вызова медсестры. После небольшого ожидания двери открылись, и вместе с двумя медсестрами ко мне зашел взрослый, статный доктор, держа подмышкой папку.

— Вы очнулись, отлично.

— Где я? Где Даня?

— В лучшей частной клинике города, — не без гордости произнес, — к счастью, полиция нашла вашу сумочку с документами, и мы связались с родителями. Они в городе, ждут новостей.

— Где Данил Туманов, — членораздельно произнесла, чувствуя, что от меня скрывают эту информацию. Точнее, не договаривают. Глаза врача бегали, не встречаясь с моим взглядом.

— Ваш молодой человек сидел как раз