Я пару секунд просто смотрю на него и сдерживаю порыв залепить ему смачную пощечину. В итоге просто ядовито улыбаюсь и произношу:

— Спасибо, Демьян. Ты только что доказал, что среди вас мудаков Ярослав не один.

Разворачиваюсь и ухожу, чувствуя его прожигающий взгляд в спину.

Я приезжаю к Любаше в квартиру. Не так давно она взяла однушку в ипотеку, тянет сама, старается. Сестра вызывает во мне восхищение. Мы тепло обнимаемся и идем на кухню. На столе стоит тарелка с пряниками и дымящийся прозрачный чайник.

Мы садимся за круглый столик. У нее уютно, все полочки заставлены кружками, вазочками, какими-то ее бесконечными баночками. Но такое нагромождение не выглядит, как беспорядок.

— Смотри, что я себе сегодня купила! — Люба вытаскивает из косметички тушь. — Ресницы такие пушистые становятся.

Я хмыкаю, беру тюбик в руки, кручу.

— Я красилась только на выступления. И то визажист все делал.

Сестра замирает, смотрит на меня. А я грустно вздыхаю, выпуская все то, что я старалась задвинуть подальше.

— Поль, — тихо говорит Любаша и гладит меня по руке. — Не переживай. А, может, это было к лучшему?

— Что именно? Вернуться в Россию и поступить на экономический факультет?

Она прикусывает губу.

— А тут кататься ты не можешь?

— Нет, — отвечаю коротко, тем самым ставлю точку в разговоре.

И на миг в комнате воцаряется тишина. Но Люба не из тех, кто долго выдерживает паузы. Она резко меняет тему и пододвигается ближе ко мне:

— Ладно, давай о приятном. Ну как там твои хоккеисты? Есть горячие?

Я прыскаю со смеху.

— Люба, ты вообще знаешь, что я о хоккеистах думаю?

— Да знаю я! — она закатывает глаза и тянется за пряником. — Но признайся, хоть один симпатичный есть?

Я делаю глоток фруктового чая и криво улыбаюсь.

— Может, и есть. Но у меня иммунитет.

Мы сидим, болтаем, смеемся над какой-то ерундой, чай постепенно остывает, а пряники тают один за другим.

— Поль, — вдруг начинает Любаша, глядя на меня чуть серьезнее, чем обычно. — Слушай, а можно я как-нибудь на игру «Орлов» приду?

Я моргаю, чуть приподнимаю брови.

— На игру? Ты ж хоккеем не интересуешься.

— Ну и что, — сестра пожимает плечами. — Мне интересно. Вот ты живешь на базе с кучей спортсменов, у вас там все кипит, адреналин, крики, тренировки. Хочу сама увидеть, что у вас там за движ.

Я улыбаюсь.

— Это не концерт любимой группы, там скучно. Брутальные парни катаются, падают, толкаются, орут на льду.

— Полин, ну не будь такой занудой! — Люба смеется. — Мне это для работы полезно, между прочим. Все равно я собираюсь развиваться в журналистике. Может, напишу что-то.

Я закатываю глаза.

— Ладно, спрошу у папы. У них как раз скоро игра. Но предупреждаю: хоккеисты — это не парни с плакатов. Там грязь, мат, и пахнет потом, а не романтикой.

Любаша только машет рукой:

— А мне тем интереснее. И нюхать я их не собираюсь.

Я качаю головой: ну вот, теперь и Люба окажется в этой хоккейной каше.

Возвращаюсь на базу поздно. В коридорах уже тишина, свет тусклый, двери закрыты. Тишина настолько плотная, что мои шаги гремят на весь этаж.

Открываю дверь в свою комнату, включаю свет, тихо разуваюсь, переодеваюсь в футболку и шорты, собираю вещи для душа.

Расстилаю кровать, зеваю, представляя, как провалюсь в сон…

— Ааааа! — я взвизгиваю и со скоростью света отлетаю от кровати, врезаясь плечом в стену.

Сердце бешено стучит в груди, дыхание сбивается.

Рядом с подушкой прямо на белоснежной простыне сидит жирная, мерзко-блестящая зеленая лягушка. Она смотрит на меня своими выпуклыми глазами. Вся такая…

Бр-р-р-р-р! Какая мерзость!

Лягушка прыгает. Я в ужасе шарахаюсь назад, спотыкаюсь о собственные кроссовки и чуть не падаю.

— Аааааа! — я снова ору, будто меня режут.

И тут за стенкой раздается громкий и протяжный гогот.

— Вот же зараза, — выдыхаю я сквозь зубы, дрожа от злости и ужаса вперемешку. — Ну ты еще у меня получишь!

Анисимов, твою мать! Вечно с ним то цирк, то ад!

ГЛАВА 16

Полина

На работе сегодня тихо. Только кондиционер гудит и Илья рядом крутится, как всегда с бесконечными комментариями.

— Через неделю полуфинал, — напоминает он, листая какие-то бумаги. — Если выйдем, считай, сезон удался.

— «Если»? — приподнимаю бровь, сидя за столом напротив него. — Ты что, не веришь в «Сибирских орлов»?

— В команду верю, а вот в их дисциплину — не очень, — Илья криво усмехается, потом смотрит на меня. — А ты?

— Я всегда верю, — пожимаю плечами. — Иначе какой смысл тут торчать?

И как назло, именно в этот момент дверь открывается и в кабинет вплывает Анисимов. Как он еще короной своей не бьется о проем.

Волосы влажные после душа, футболка обтянула плечи, треники сидят так, будто их на заказ шили. Даже идти он умудряется с видом хозяина жизни.

— О, какие люди. Что тебе нужно, Ярослав? — сразу напрягается Илья.

— Здорова, док. Поговорить с Полиной хочу, — спокойно отвечает Ярослав, даже не обращая внимания на врача.

Я демонстративно продолжаю записывать данные в журнал, не глядя в его сторону.

— Все нормально? — тихо спрашивает у меня Илья.

— Ага, — киваю.

— Можешь оставить нас наедине? — Анисимов присаживается на край стола, сминая своей задницей несколько бумаг.

Илья сразу же стреляет в меня озадаченным взглядом. Я киваю и снова возвращаюсь к своим записям.

Врач нехотя выходит, и дверь за ним плотно закрывается.

— Ты вообще соображаешь, что ты вчера сделала? — шипит Анисимов, слезая со стола.

Я медленно откладываю ручку и поворачиваюсь к нему с самым невинным выражением лица:

— А что я вчера сделала?

— Ты меня чуть не лишила самого ценного, — рычит он, склонившись ближе. — Теперь давай, лечи.

Я неторопливо опускаю взгляд вниз, на его пах, и так же медленно поднимаю глаза обратно.

— Компресс приложить?

Он ехидно улыбается:

— Можешь сделать массаж своими волшебными ручками. А лучше — губками.

— Анисимов, — выдыхаю я, — ты кроме секса о чем-нибудь еще думаешь?

— Еще о хоккее, — не моргнув, отвечает он.

— Всего две извилины? Понятно, — я наклоняюсь чуть вперед, прищурившись. — Это не лечится.

И вот он стоит надо мной, довольный и наглый, а внутри все скручивается в ком. Но я держусь.

— Ой, хватит строить из себя недотрогу, — тянет Анисимов и наклоняется ко мне максимально близко.

Я чувствую его теплое дыхание, и это злит еще больше.

— А тебе пора вырасти, — отрезаю холодно. — Что за детский сад ты устроил с лягушкой?

Его губы растягиваются в усмешке.

— Чтоб ты не расслаблялась.

Я резко