Реальность окутывает тупой серой безнадежностью. Мне тридцать пять, у меня есть работа. Надо вставать и ее работать.

Иду в душ, потом поспешно одеваюсь. Вот-вот должна прийти Аня — я обычно встречаю ее при полном параде. Несмотря на то что наши родители дружат всю жизнь и мы общались, даже когда жили в разных странах — проводили вместе отпуска, созванивались, — некоторая неловкость между нами существует. Мы разнополые. Работать у мужчины дома девушке, особенно незамужней, всегда немного неудобно. Я не даю и малейших поводов. Смущение — последнее, что мне нужно в отношениях с няней моего сына.

На минуту заглядываю в детскую — Жека спит. Улыбаюсь, рассматривая довольное личико. Его появление стало мне большим уроком и… раньше я думал, что наказанием. В то время я не подозревал, что так сильно полюблю его. Заботиться о сыне оказалось не так тяжело, как я представлял себе изначально.

Быстро осторожно целую сына в лоб и выхожу из комнаты, плотно закрываю дверь. Он проспит еще минимум час.

Встречаю Аню на пороге, тут же начинаю поспешно обуваться. Она о чем-то хочет поговорить, но я очень спешу.

— Если не срочно, может, вечером? Не хочу опаздывать.

— Да, конечно. Ничего срочного, — говорит она. — Ты просто… ты следи за ним лучше, когда вы гуляете с Полиной и ее собакой. Вдруг покусает.

— Не беспокойся, Газировка никогда не укусит, тем более ребенка. Я ручаюсь за эту собаку.

— Я бы не была так уверена.

Через минуту я забываю о страхах Ани. Прощаюсь с ней и выхожу из квартиры. Прогреваю машину и жму на газ.

Полина уже ждет меня.

Глава 29

Полина открывает дверь. На лице отражаются страдания, будто ей больно. Она тут же отступает назад и сгибается пополам.

— Поля, Поль, что случилось? — Быстро захожу, подхватываю ее, удерживая. — Где болит? Сильно? По десятибалльной шкале?

— Семнадцать! Это из-за тебя! — Она морщит лоб и крепко обнимает меня за шею. — Это ты виноват, блин, Илья! — улыбается сквозь слезы, и моя паника слегка отступает.

— Да что случилось-то?! Что я опять сделал?

— Бежала тебе открывать и ударилась мизинцем о дверь, — хныкает она. Хватается за мизинчик на ноге. — Капец, как это больно, Илья! Просто адски!

Слава богу!

Рядом переживает Газировка, и я быстро глажу ее, показывая, что не забыл.

— Поля, твою ж мать! У меня чуть сердце не остановилось! Я придумал себе все.

— Мне больно!

— Тебе повезло, я неплохой травматолог. Давай осмотрю место ушиба.

— Ладно. — Полина поджимает губы и по-детски опускает их уголки вниз.

Я поддерживаю ее хромающую, пока мы идем в комнату и плюхаемся в кресло. Она задирает ногу и ставит ступню на мое бедро.

На секунду наши глаза встречаются — обоих топит дежавю. Затем я осматриваю место ушиба. Палец и правда заметно покраснел.

— Больно-больно-больно!

— Перелома нет, сейчас отпустит.

— У тебя глаз-рентген?

— Если хочешь, давай сделаем снимок, но я уверен, что все в порядке. Понимаю, что ты соскучилась, но в следующий раз будь осторожнее. Смотри по сторонам, — по-доброму посмеиваюсь над ней.

— Вовсе не соскучилась.

— Чуть дверь не выбила, так летела открывать.

— Да иди ты! — Полина ударяет меня ладонью по плечу, после чего мы снова обнимаемся.

— Видишь, как нам опасно жить раздельно, — осторожно закидываю очередную удочку.

В среду мы втроем все же осмотрели мою квартиру. Полине вроде бы все понравилось, кроме цвета стен, но это ведь не проблема — перекрасить. Спальня, детская, кухня-гостиная и еще одна небольшая комната. Кабинет или… комнатка няни?

Убедившись, что Полина жить будет, я ухожу гулять с Газировкой, давая ей время немного отдохнуть и спокойно собраться на работу. Мне нравится думать о том, что облегчаю ее быт, взяв на себя часть забот.

Я всегда чувствовал перед Полей вину. Как мне хотелось в то время, пять-семь лет назад, устроить для нее легкую жизнь! Достаток, удовольствия. Она ведь мне сразу понравилась, с первого взгляда, но между нами тогда была целая пропасть. А как еще можно обозвать бедность?! Только пропастью.

Долгое время я не понимал, как и почему она все время выбирает меня. Родственники и многие друзья давили, дескать, наши отношения — временные. До первых трудностей. Избалованная, выросшая в достатке мажорка не потянет жизнь с начинающим хирургом. Но если Полина чего-то действительно хочет, она этого добивается. Так было и с медициной: она решила, что хочет быть операционной сестрой, и она ею стала.

У меня внутри все сжималось от жалости, когда эта юная и тепличная девочка рано утром шла на учебу в колледж, а вечером ехала в роддом и пахала полноценную ночную смену санитаркой. Я предложил ей эту работу без задней мысли: чтобы попробовала и решила точно, надо ли оно ей. Не строила иллюзий и не теряла время, если не понравится. Не думал, что Полина продержится дольше месяца. Потому что трудно. Адски.

Совсем молоденькая наивная девушка выросла и стала изумительной женщиной.

— Ты грустишь? — спрашиваю в машине, когда мы едем в больницу. — Все еще болит пальчик?

Я стараюсь, но не всегда понимаю, как ее порадовать.

Прошлого не изменишь, а в настоящем она в последнее время меня то и дело удивляет.

— Пальчик? А, нет, отпустило. Думаю, ты прав: перелома нет.

— Рад, что не зря