На деле же, как заведенная повторяю отчаянно: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…» и продолжаю ползти к нему.

— Зачем? — удивляется он. — Эвешка, вставай!

Будто бы в подтверждение своих слов он подпрыгивает на месте и только после этого замирает. Не потому что, так я попросила. Под его ногами трещит лед.

В моменты, когда счет идет на секунды и нужно реагировать быстро, на меня обычно нападает ступор. Сейчас же, когда так важно сохранять спокойствие и не двигаться… я подрываюсь на ноги и лечу к ребенку.

Я успею, успею… Не хочу даже думать об обратном, упрямо веря в удачу. Не обращаю даже внимания на хруст расползающихся подо мной трещин. В голове лишь пульсирует мысль, что я просто обязана нас отсюда вытащить.

Чудом добираюсь до Темы и подталкиваю его к берегу, до которого осталось не так уж и далеко. Представляю, как стоим на суше и дожидаемся его отца, а добравшись до дома, проводим поучительную беседу за кружкой горячего чая.

А в следующую секунду воображаемая картина расплывается, когда я слышу треск под ногами, вижу удаляющуюся спину Артёма и падаю.

Провалившись одной ногой в озеро, упираюсь руками в заснеженный лед. Холод пронзает конечности и спирает дыхание, отчего сердце срывается на бег.

Захлестнувшая паника только разгорается, когда ко мне подскакивает Тема и, склонившись к лицу, мечется испуганным взглядом.

— Всё хорошо, ничего не бойся, — утешаю его, в то время как сама трясусь от страха. — Я тебя очень прошу… возвращайся на берег. Только медленно. Видишь, какой хрупкий лед? Там тебя ждет папа, — добавляю для убедительности, зная, что это сработает безотказно.

— А ты? — спрашивает растерянно.

— А я сейчас вылезу. Сразу же, как ты дойдешь до берега.

И только когда он уходит с застывшего озера, я действительно пытаюсь выбраться. От ужасных воспоминаний, что всплывают в памяти, я паникую еще больше.

В детстве, едва ударял мороз, я часто ходила на затянутый льдом пруд. И в последнюю прогулку я чудом не отморозила конечности, когда провалилась под лед. Тогда мне сказочно повезло. Местные рыбаки заметили барахтающегося в воде ребенка и быстро пришли на помощь. Сейчас же мне помощи ждать неоткуда…

— Эва!

Знакомый голос, вселяющий уверенность, вынуждает встрепенуться. На мгновение даже дикий холод в сводящих конечностях не ощущается.

Но когда Кирилл кидается ко мне, я вдруг снова паникую.

— Не ходи, провалишься!

Кажется, я родилась в рубашке. Потому что он, игнорируя мои крики, каким-то невероятным образом вытаскивает меня на берег, где нас ждет Тема.

Теплая куртка, накинутая на плечи поверх моей, приятно греет. И пахнет вкусно… А крепкие объятия Кирилла и вовсе распускают жар по телу. Лишь ноги мерзнут и дрожат. Но сказать об этом я почему-то не решаюсь.

Он так растерян случившимся, что никак не может отстраниться и продолжает растирать мою спину ладонями. Будто огонь из меня добыть собирается. А ведь в груди итак уже печет…

Повинуясь немыслимому порыву, обвиваю руками его шею. Пальцами касаюсь затылка и еле сдерживаюсь, чтобы не зарыться в волосы.

— На этот раз ты точно получишь взбучку, — грозится он, утыкаясь носом мне в шею.

Понимаю, почему он злится. По моей вине мог пострадать его сын. И он будет абсолютно прав, если после этого уволит меня. И компенсацию даже не попросишь… Даже руки с его плеч убрать пытаюсь, но он не позволяет.

— Простите, — тихо сиплю, не зная, что еще можно сказать.

Кирилл немного отстраняется и с удивлением заглядывает в лицо.

— Все-таки не успел… — заметив мою растерянность, он поясняет: — И память пострадала, выкаешь тут мне.

Уголки моих губ дергаются в улыбке.

И почему я улыбаюсь? Еще минуту назад была готова разрыдаться, прощаясь с жизнью, а теперь еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. И из объятий теплых не хочу.

Взгляд Кирилла плавно опускается ниже, а затем он и сам склоняется к моему лицу.

Улыбка стынет на губах. Взбунтовавшееся сердце снова дает о себе знать. То оголтело тарабанит по ребрам, то замирает в ожидании. Такими темпами мне скоро потребуется помощь кардиолога…

Трясутся уже не только ноги, но и все тело пробивает дрожью. Зуб на зуб не попадает. Если сейчас он поцелует меня, а тянется он так, что это кажется вполне вероятным, то боюсь, что могу случайно прикусить ему язык.

Теплые губы касаются моей щеки, обжигая кожу. Будто вскользь мажут по виску, и поцелуй приходится куда-то в лоб.

— Напугала, — выдыхает хрипло. — Температура вроде в норме. Пойдем в машину, там Тема нас ждет.

21

Глава 9

Не делаю никаких выводов, даже не пытаюсь анализировать ситуацию на озере. Не собираюсь думать, почему не сдержала свои шаловливые ручки, когда обнимала и крепко прижималась к Кириллу.

Я же чуть Богу душу не отдала! Могу себе позволить побыть немного безответственной эгоисткой?

Голова болит от пережитого шока, и я сильнее кутаюсь в одеяло. Ноги до сих пор не согрелись, а ночные позывы в туалет меня изрядно замучили.

Заснуть удается лишь под утро, а будит меня ничто иное, как вновь наполнившийся мочевой. Как бы цистит не заработать.

Встаю с кровати, но глаза упрямо не разлепляются. Иду спросонья на ощупь, захожу в ванную и сажусь на унитаз. Какое облегчение… Только рези в животе неприятные, однако.

Витаю в своих мыслях, думая о том, что надо бы ноги попарить и таблетки выпить. Широко зеваю и совсем не замечаю, как открывается дверь.

Сердце на секунду замирает, когда высокая фигура с голым торсом заходит в ванную и подходит к умывальнику, как бы ненароком стрельнув на меня взглядом.

Шок сменяет осознание, глаза предательски распахиваются, и рот, как назло, не закрывается в тот самый момент, когда Кирилл поворачивается и с не менее ошарашенным лицом смотрит на меня, как на привидение.

— А-а-а! — вскрикиваю я, прикрываясь руками.

Кирилл кричит в ответ, на автомате кидая в меня лежащее у него в руках полотенце, и выбегает из ванной.

Блин, блин, блин, ну как же так?!

Натягиваю белье и замираю в дверях, прислушиваясь