Гердулия вновь умолкла.

– И?! – я попытался её подогнать.

Ведьма неожиданно перегнулась через стол, молниеносным движением выхватила у меня из рук бутыль и приложилась к горлышку.

После нескольких затяжных глотков отстранилась от бутылки, утробно рыгнула и тяжело осела на стул.

–…И не ссмогла… нишчего не ссмогла, – и, уже опуская голову на грудь, едва слышно пробормотала:

– Ох, чую, смерть их лютая ждёт. Скоро, очень скоро. Такие силы схлестнулись!

Я совершенно обалдел от этих её откровений.

– Это ещё почему?! Чего ты дура старая плетёшь?

Старуха вскинула голову, глянула на меня из-под кустистых (как и положено ведьме) бровей так, как давеча в передней – пронзительно, цепко – аж до костей пробрало. И низким хриплым голосом прокаркала:

– Разум они теряют. Вчера уже не в себе были. Имена свои едва помнят. Завтра как звери дикие станут, выть будут по-волчьи, реветь по-медвежьи, по земле кататься да пену пускать, словно шакалы бесноватые. А потом бросятся друг на дружку и загрызут насмерть.

В маленькой кухоньке повисла неприятная тишина. Попробовав эту тишину на вкус и скривившись, как от лимона, я брякнул:

– А если их по разным клеткам рассадить?

– А всё едино сдохнуть. Скрозь их теперь такие дебри прорастают, урёмы глухие тянутся, мари бездонные пучатся… Ёксама этот, чтоб его Хрёт побрал, оченно непростым оказался – так наворожил над его благородием, что бр-р! – бабка поёжилась. – Но тут уж ничего не попишешь.

– И неужели ничем не помочь?! – в отчаянии воскликнул я. – Ведь Якива спасать надо! Ну, может, есть какое-то средство?

Гердулия уперла подбородок в заскорузлый кулак и покачала головой.

– Ну разве Феёри…

– Что Феёри?.. А они что, правда, есть? – глупо спросил я.

Я, признаться, считал, что Феёри – так, детские сказки, выдумки нянек, которым нужно загнать подопечных чад в постель.

Если я верно помню то, что мне на ночь рассказывала моя нянька, это такие удивительные создания, которых нельзя увидеть, если они того не желают. А они не желают. Но если Феёри всё-таки явится, то, говорят, может исполнить любое желание. Выглядят эти непостижимые существа – как очень красивые женщины, только ростом с синицу. И светятся, как лампочка. Вроде бы жили они когда-то, в незапамятные времена, в наших местах, да все вывелись.

– Есть-есть, – задумчиво пробормотала бабка, – да не про нашу честь. Я видела одну… в юности.

– Так может, её вызвать можно? – я как утопающий хватался за соломинку. – Может, обряд какой там, или заговор?..

Ведьма посмотрела на меня, как на слабоумного, даже пальцем у виска покрутила. И не слова больше не говоря, шмякнулась головой о стол и захрапела.

Я пытался её растормошить, но все усилия были тщетными – Гердулия только громче всхрапывала, хихикала и бормотала обрывки каких-то заклятий.

…

Сказать, что я возвращался на бульвар Левых ног в задумчивости – значит, ничего не сказать. Покачиваясь на сиденье кабриолета, я пытался воедино связать рассказы Бивуса, Фициуса и Гердулии. С кем вчера утром встречался мой друг? Загадка. Что означает позже полученная им записка от Нальчича? Загадка. Правда, стало понятно, кто такие эти поддельные полицейские, которые наведывались к Бивусу. Всё указывает на то, что это и была волшебная парочка – Якив и этот Хрётов Ёксама.

Если ведьма не врёт, и мозги у них скисли, тогда не стоит особо ломать голову над целями их визита. Ясно, они не хотели разглашения своей истории, поэтому и припугнули Бивуса. Правда, добились, скорее, обратного результата – теперь за дело взялся знаменитый детектив Арчимольд Штокер. Он всех преступников выведет на чистую воду и накажет. А пострадавших утешит и спасёт. Вернее, сначала спасёт, а потом утешит. Ах, если бы так оно и было! Мечты, мечты!

Хотя, может, действительно переквалифицироваться из аристократа-бездельника в детектива? А что, жизнь заиграет новыми красками, и в денежном плане вдруг будет какой-никакой профит? Эх, мечты, мечты!

Глава 7. Ясный вечер на бульваре Левых ног

Когда я вышел на углу бульвара Левых ног и Кулёчной улицы, был тихий и ясный вечер. Солнце, спрятавшееся где-то на Заливной стороне, откуда я приехал, окрашивало западный край неба в нежные лимонно-апельсинные тона. Остальная часть небесного покрова сохраняла безмятежную синеву. Словно и не было свинцовых туч и дождя утром!

За рекой в умытом небе сияли шпили Княже-герцогского дворца, военно-морского Адмиральства и Торговой Палаты, словно мачты нашего великолепного парусника, нашего могучего фрегата под названием «Невербух».

Только отпустив извозчика, я сообразил, что вышел не на том углу – я собирался сразу зайти в «Дргой дрг», где ждал меня Бивус. Но пришлось снова, как и утром пересекать перекрёсток. И ещё будучи в процессе его пересечения, я разглядел пингвинообразную фигуру своего друга. Опустив голову, он удалялся от стеклянной двери кофейни.

– Эй, Бивус! Ты куда? – окликнул я его.

Он обернулся и всплеснул руками.

– В полицию! Время, между прочим, уже без четверти девять. Если бы мы поспорили о твоей пунктуальности сегодня днём, то я бы уже отыгрался.

– Да? Но мы поспорили о ней вчера. Ну будет, будет! Не ворчи. Когда расскажу, что я разузнал, ты поймёшь, что я не зря тратил время.

Мы зашли в кофейню. Мелисса, сидевшая за стойкой, адресовала мне такой укоризненный взгляд, будто это она меня ждала, теряя терпение, а не Бивус. А может, и ждала, кто её знает.

Ещё я с удивлением увидел за одним из столиков своего камердинера. Зюв чинно пил чай и методично кусал вафельную трубочку. Его подбородок был измазан кремом, но это никак не сказывалось на величественности облика моего слуги.

– Привет, Зюв! А ты что тут делаешь?

– Добрый вечер, монцар. Пью чай и жду вас.

– Это я его позвал. Я зашёл к тебе удостовериться, что ты не дрыхнешь дома вместо того, чтобы спешить на встречу. И решил проветрить твоего камердинера. Мне показалось, его помощь может быть нелишней.

Бивус приставил ещё один стул к столику, где сидел Зюв. И мы расположились втроём, голова к голове, словно заговорщики.

Я потребовал, чтобы Бивус первый рассказал то, что ему удалось узнать у секретаря Нальчича, а также чашку горячего чаю.