– Мне с самого начала повезло, – горделиво начал он. – Выяснилось, что господин Ружан, исполняющий обязанности секретаря Якива – отец Вувуха, жениха Мируситы. Когда я узнал это, то понял, что он в моих руках. Хе-хе!

Я, уставившись на рассказчика, приподнял правую бровь – это выражает у меня крайнюю степень недоумения. По-моему, выходит очень эффектно.

Бивус тоже оценил мой мимический шедевр и снизошёл до объяснений.

– Дело в том, что Мирусита – горничная моего дяди Пагиля – ну, того, который постоянно задерживает переводы. И когда я намекнул господину Ружану, что могу устроить так, что эту Мируситу на всё лето отправят за город – в дальнее поместье, то он проникся ко мне искренней симпатией и стал намного более разговорчивым.

– Я покрутил головой, потом вопросительно взглянул на Зюва, мол, ты хоть что-нибудь понял? Тот пожал массивными плечами и хмыкнул, дескать, а что тут непонятного?

– Почему это? – всё же пришлось перейти с языка мимики на обычный.

– Да потому что господин Ружан категорически против этого брака!

– А-а, – глубокомысленно сказал я. И, немного помолчав, добавил, – я-то уже стал слегка терять нить твоего потрясающе яркого и безусловно захватывающего повествования. А теперь всё стало ясно! Ты закончил, Биви?

Бивус снисходительно посмотрел на меня.

– В общем, я узнал следующие факты: Якив действительно кутил в компании Ёксамы Чудовёрта в ночь с воскресенья на понедельник. Сначала в ресторане «Куарвинушка»… оцени размах… затем непосредственно в помещении цирка, где проходили представления, ну, который в парке Последней надежды. Это известно доподлинно, так как Якива сопровождал слуга – молодой парень по имени Хаваня.

Если кратко изложить то, что Бивус узнал от Хавани, которого господин Ружан вызвал в контору, то получается следующая картина.

Якив и Ёксама пили и горланили песни до глубокой ночи – в гримёрке Ёксамы. Хаваня ночевал на топчане в коридорчике неподалёку. Утром, в начале десятого, Якив вышел в коридор, и, не обращая внимания на слугу, удалился. Примерно через час Хаваню позвал к себе Ёксама. Слуга ещё удивился – глава труппы никогда не разговаривал с ним, хотя за два месяца представлений древенцев в Невербухе, Хаваня частенько бывал в цирке, сопровождая своего господина.

Ёксама дал ему конверт и наказал передать его секретарю Якива. Слуга не должен выполнять приказы постороннего лица, если это не одобрено его господином, но Ёксама держался так уверенно, что Хаваня не посмел ему перечить. К тому же Ёксама приложил к конверту записку для секретаря – она не была запечатана, и Хаваня узнал почерк господина. Он поехал с конвертом в контору Нальчичей, отдал записку и конверт секретарю и был отправлен обратно в цирк, дожидаться Якива.

Когда Хаваня вернулся в цирк, в гримёрке слышались голоса. Двое горячо спорили, иногда переходя на брань. Потом послышались ужасные вопли, затем, после мертвой тишины, показавшейся Хаване бесконечной, споры и ругань возобновились с утроенной силой. Когда же он робко постучался и позвал хозяина, тот обругал его через закрытую дверь и приказал идти на все четыре стороны. Однако слуга решил остаться. Он попытался выяснить у членов труппы – что происходит. Но они были немногословны, сновали туда-сюда, перетаскивая своё имущество – труппа собиралась в середине недели покинуть Невербух. Хмурые древенские мужики посоветовали Хаване не совать нос в дела их руководителя.

Часа через два дверь чуть приоткрылась, и кто-то хриплым голосом потребовал (Хаваня так и не понял, чей это быль голос, Якива или Ёксамы), чтобы к ним в гримёрку протянули телефонный аппарат. Аппарат находился этажом выше, в кабинете директора. Надо сказать, что Якив арендовал здание с условием – что на время пребывания труппы Ёксамы, весь коллектив цирка уйдёт в отпуск. Директора за хорошее вознаграждение тоже на два месяца освободили от необходимости занимать свой кабинет. В общем, аппарат перенесли из пустующего директорского кабинета в гримёрку Ёксамы. Причем ни Ёксама, ни Нальчич её так и не покинули. Затем к дверям гримёрки подходили какие-то тёмные личности, вероятно, вызванные по аппарату, и прямо у едва приоткрытой двери обделывали непонятные дела с Якивом.

Наконец, дверь гримёрки распахнулась и пред очи Хафани явились два странно выглядящих господина – одеты они были в похожие, ничем не примечательные костюмы, такие обычно носят чиновники средней руки. Необычными были головные уборы вышедших – шляпы много большего размера, чем требовалось. Поэтому лиц странной парочки невозможно было разглядеть – их укрывали поля надвинутых на глаза огромных шляп. Шли они как-то неуверенно, на каждом шагу пошатываясь и нелепо дёргаясь.

Но самую главную странность Хаваня осознал позже – и рассказал о ней секретарю и Бивусу. Господа эти были примерно одного, среднего роста и схожей комплекции. Дело в том, что трудно было найти двух так сильно отличающихся внешне людей, как Якив Нальчич и Ёксама Чудовёрт. Но, поскольку, один из них на ходу обратился к Хафане по имени и с хорошо знакомыми ему интонациями велел убираться из цирка, то сомнений у слуги не осталось, это его господин – Якив Нальчич.

Стоит описать подробнее Якива и Ёксаму, чтобы понять, почему слуге показалось, что он видит каких-то незнакомых людей.

Якив – высокий и плотный, с волосами, прямыми и жёлтыми, как солома, с румяными щеками, толстыми губами и носом-картошкой. Глаза у него бледно-голубые, а ресницы, можно сказать, бесцветные.

Ёксама – со слов наблюдательного Хафани – тот ещё красавец: низкий, жилистый, весь искривлённый и скрученный. С покатыми и неровными плечами. Очень смуглый и волосатый. И лицо всё скошенное на бок, большой рот с тонкими губами, крючковатый нос, маленькие зелёно-жёлтые глазки под сросшимися густыми бровями. Волосы – жёсткие тёмные космы, на затылке похожие на гриву.

Так вот, они ушли вместе часов в пять пополудни понедельника, и больше их Хаваня не видел. Сам он вскоре удалился из цирка – как и велел ему хозяин.

Господин Ружан подтвердил Бивусу, что в записке, принесённой Хаваней, было указание найти его, Бивуса и вручить конверт. Что и было исполнено.

Ещё секретарь сообщил, что в понедельник дважды разговаривал с Якивом по аппарату. Первый раз секретарь сам позвонил примерно в три часа дня в цирк и ему сразу ответил его начальник. Господину Ружану показалось, что Якив не то крепко пьян, не то очень сильно чем-то обеспокоен. Либо