Телевизор появился гораздо позже. В основном для сына Ии — Сергея, беззаветно любившего передачу “Угадай мелодию", в которой он (к нашему изумлению!) угадывал процентов девяносто всех мелодий.

И вот однажды…

Поздний вечер, скорее даже — ночь. Ужин под “Маяк" с его музыкальной программой. Звучала “Песня о «Варяге»": “Врагу не сдается наш гордый «Варяг»… " Я не очень прислушивался, так — фон. А Ия вдруг зарыдала. Не знаю, что во мне щелкнуло, но я схватил камеру и стал снимать ее. В результате получился удивительный видеодокумент. По прошествии времени Ия иногда просила показать ей эту запись и очень внимательно смотрела ее. Что она там высматривала, мне неведомо. Вот письменная запись этого “видео":

Я: — Что стряслось?

Ия (плача): — Они погибли!.. Все!..

— Кто? “Варяг"?

— “Варяг". Они себя утопили!.. Вот это — Россия, а не это же, что вот сейчас, е… мать, происходит!

— В Дорофееве или вообще?

— Вообще!

(На дворе — Ельцинская эпоха.)

— Нет, не могу, не могу, не могу это всё видеть!.. Чтобы такую великую державу, когда… Чтобы люди погибали под водой!.. Ради чего? Чтобы вот вся эта херня произошла? Нет! Всё равно вы меня не достанете, сволочи! Не достанете! Потому что Россия это другое. Это не рынок!

— Согласен.

— Не рынок Россия!.. Нет, нет!.. Даже говорить не хочу!

Количество восклицательных знаков мало отображает близкое к истерике волнение Ии.

Из песни:

Не скажет ни камень, ни крест, где легли / Во славу мы русского флага. / Лишь волны морские прославят одни / Геройскую гибель “Варяга".

Из дневника:

Съемка для минского телевидения. Часовая мастерская. Взяла Гершензона. Вечером — домой. Выгрузилась. Монастырский и Ефремов. Играли в преф. Выиграла 6 р. 38 коп. у Олега. Он умученный: “Круг не идет, ни хрена не делается, ходят, топают, шумище страшный!" Уехали на моей машине часа в 3 ночи.

Запись другого дня:

Записывалась на радио об Орловой. Ходили по продуктам. Не удалось. Потом звонки. Монастырский со стихами. Удивил.

Еще:

Полдня в бестолочи. Потом запись “Кинопанорамы". Даль. Орлов. Говорила долго. Неудовлетворение. Вечером Монастырский и Ефремов. Преферанс. Проиграла 5 р. Совсем плохо.

Монастырский. Лёня. Леонид Федорович. В 2008 году Мосгорсуд признал его виновным в организации покушения на убийство бывшей жены, дочери и зятя. Процесс, а потом приговор вызвали ощущение чего-то запредельного, абсурдного, не поддающегося никаким объяснениям, ощущение безысходности и бессилия перед судебной машиной.

Ия, бывало, обращаясь за помощью, вроде шутливо, но и вполне серьезно, как бы оправдываясь, говорила: “Я — маленькая". Правда — маленькая. И вот она переплавила наши тоскливые, а главное бесполезные эмоции в конкретное действие. Вот этот документ-действие:

В Верховный Суд России

от Саввиной Ии Сергеевны,

актрисы МХТ им. Чехова

Дорогие друзья! Дело касается Монастырского Леонида Федоровича, осужденного на 6 лет. Знаю его с Павлодара, куда мы с Мордвиновым Николаем Дмитриевичем прилетели от Министерства Культуры СССР, чтобы помочь местной труппе получить деньги на хлеб.

Была рада, придя из театра имени Моссовета во МХАТ к Ефремову, встретить там Монастырского.

Он был правой рукой Олега Николаевича Ефремова. Профессиональный, сдержанный, любящий не назойливо, а красиво делать людям приятное. К несчастью, нет уже Мордвинова, Смоктуновского, Ефремова и многих замечательно талантливых людей, которые, несомненно, поддержали бы Леонида Федоровича.

Не могу поверить в то, что с ним произошло. Чувствую, что до состояния аффекта и несвойственного ему поведения он был кем-то доведен, именно этих “кто-то" считаю настоящими преступниками. Очень прошу сократить наказание. Ведь ему 70 лет и он шунтирован. Не выдержит.

А я не прощу себе, что хоть этим скромным посланием не могла ему как-то помочь.

“Всем можно пожертвовать ради человека, кроме жизни другого человека", — сказал кто-то из Великих, а кто — не помню, простите.

С глубоким уважением, Народная артистка СССР, лауреат Государственных премий СССР и России

Ия Саввина 15 февраля 2009 года.

“Я не прощу себе" — по-моему, главное в этом гласе вопиющего в пустыне.

Суд оставил приговор в силе.

Уважение к напечатанному слову (именно “напечатанному", а не только к печатному), к слову, отображенному на белом листе, вера в его силу и возможности (что написано пером!) обусловлено, конечно, и журфаком МГУ, и удивительным, всепоглощающим, до жадности, книголюбием Ии.

Из газетной статьи:

В детстве я читала запоем всё, что попадалось, начиная от сказок, кончая Тургеневым. Литература не делилась для меня на классическую и современную, события воспринимались как сиюминутные, как бы давно они ни происходили. В четвертом классе я рыдала над тургеневской Асей, как будто она моя подружка. Мир маленькой деревни, где я жила, раздвигался, и приходили новые, интересные люди, в судьбы которых я верила беспрекословно.

Когда в одном объемистом издании был опубликован материал, где речь шла о ней, и были несуразно перевраны факты биографии, возмущению Ии не было предела. Я всячески пытался ее успокоить — это псевдоинтеллигентское: “Да брось ты! Наплевать!" — ну, и так далее. Не помогало. Более того, она решила ответить на эту публикацию через прессу. Тогда мне показалось это излишним. Так сказать, бисер перед свиньями. Жизнь показала, что я был неправ. Ее статью поместила в мае 2007 года “Литературная газета" под немудреным названием “О времени, о себе и о «врущих как очевидцы»".

Из статьи:

Поступать я хотела только на филологический, но туда норма медалистов была исчерпана, а сдавать заново экзамен — для меня это смерти подобно. Таким образом, я оказалась на факультете журналистики и запомнила заповедь: не лгите, делайте дело, говорите правду в материале.

В своей статье, довольно обширной (газетная полоса), Ия подробно прошлась по всем “неточностям" той публикации. А этих “неточностей", проще говоря — лжи, было предостаточно: о студенческом театре МГУ, о дебюте в кино, о театре Моссовета, о дружбе с Фаиной Георгиевной Раневской… Желающие могут ознакомиться с этим манифестом журналистки Саввиной, с этим “Словом о Правде" (благо, есть интернет).

Но два абзаца хочется здесь привести: уж больно в них жива интонация Ии, да и личные мотивы имеют значение.

Последний абзац:

Боже мой! О чем мы говорим? Люди умерли. Их нет. Что о них пишут? Они же не могут ответить. Берут у меня интервью о Любови Петровне Орловой к ее столетию. Я говорю, говорю, говорю, а человек, очевидно, не слышит, он ждет момента, когда задаст вопрос свой главный: “А ходят слухи, что Любовь Петровна пила и у нее был роман с Бортниковым?" Если я не размазала его по стенке, то только потому, что я должна была быстро переодеться на майора КГБ Беляеву. Я не успевала перед спектаклем “Новый американец" по Сергею Довлатову.

Еще:

…Извините, еще одна гадость из статьи: “Ее переход во МХАТ был неожидан, но с позиции Саввиной понятен. Она шла к человеку, которого давно знала, который был ей интересен, которым она с молодости, творчески, а быть может, и по-женски, была увлечена".

Какое имеет человек право на такое заключение? Прелесть наших с Олегом Николаевичем отношений, что у нас их — мужеско-женских — не было.

Тут, надо сказать, — не просто. Касательно Ии — да, таких отношений не было. Что же до Олега Николаевича…

Из дневника разного времени: