287 тысяч долларов выделило правительство Казахстана (в числе панфиловцев были казахи и кыргызы), а в знак благодарности создатели вынесли в эпиграф слова командира стрелкового батальона Панфиловской дивизии Бауыржана Момыш-Улы: «Память о войне — это не только боль и скорбь. Это память о битвах и подвигах. Это память о победе!» В финале же зрители видели панораму памятника панфиловцам в Алматы.

Фильм собрал вполне солидную кассу — около 400 миллионов рублей, получив благожелательные отзывы публики и даже критики. В кинотеатры пришло больше полутора миллионов человек. Согласно опросу ВЦИОМ, зрители признали «28 панфиловцев» лучшим фильмом 2016 года. Концепцию народности как бы подтверждает и решение авторов посвятить около пяти минут экранного времени в финале титров полному перечню граждан и организаций, принимавших участие в краудфандинге.

Рецензенты были буквально озадачены тем, что ленте невозможно было предъявить обвинений ни в «клюкве», ни в излишней возгонке эмоций.

Юрий Гладильщиков в Forbes:

«Во-первых, мы не видим в фильме руководящей и направляющей роли коммунистической партии. Никаких криков „За Сталина!“. Это неправда, но она, как мы вскоре поймем, осознанная и даже концептуальная. В фильме пару раз произносят: „За Родину!“ Но именно произносят, не кричат, и скорее, чтобы отделаться от соседа по окопу, спросившего: „А что ты там пробормотал?“ А проборматывалась-то на самом деле молитва. Почему в фильме мало политрука Клочкова, хотя он — главная фигура в легендах о панфиловцах и в фильме тоже безусловный герой? А все потому же: этот фильм не про то, что Великую Отечественную выиграли коммунисты. Тут мы переходим ко второму неожиданному обстоятельству. Строго говоря, это фильм даже не про войну, не про подвиги, а про утраченное советское братство — Советский Союз».

Денис Рузаев в «Ленте.ру»:

«Если чего „28 панфиловцам“, этому вполне ладному военному фильму, как это ни парадоксально, не хватает — так именно что выдумки, вымысла, то есть ровно того, что составляет основу любой кинодраматургии. Да, авторы не отступают от канонической версии истории боя под Дубосеково — что как раз нормально. Проблема в том, что Шальопа с Дружининым не решаются и ничего к ней добавить, очищая жанр военного кино от наносного, от опостылевших политики с романтикой, они попутно вдруг отказываются и от психологизма».

Почти во всех текстах о фильме, хвалебных или критических, повторялось слово «реконструкция». Уместно вспомнить об особенной роли реконструкторов в событиях 2014 года: военной реконструкцией, в частности, увлекался Игорь Гиркин-Стрелков, бывший сотрудник ФСБ и один из организаторов сепаратистских анклавов ДНР и ЛНР на территории Украины.

В фильме, как и в реальности, потрясает сплав двух, казалось бы, разнонаправленных движений. С одной стороны, маниакальное стремление к исторической точности: недаром, когда в начале «28 панфиловцев» солдаты тренируются, атакуя бутылками с зажигательной смесью немецкие танки, строгий инструктор требует создать из бревен предельно точную модель танка, едущего по снегу на санном ходу (в результате сцена смотрится сюрреалистично и даже несколько комично). С другой — мощнейшая мифологическая подоплека всех действий и их мотивации. Не случайно в фильме внезапно звучат сравнения будущего, еще на тот момент не совершенного панфиловцами подвига с деяниями семи самураев и великолепной семерки из еще не снятых фильмов соответственно Куросавы и Стерджеса.

Никак не обойти несомненный факт: каким бы досконально точным в отношении обмундирования, военной техники и собственно действий на поле боя ни был в остальном безжизненный и монотонный фильм Шальопы и Дружинина, его главные герои — те самые панфиловцы были прежде всего легендой, хоть и основанной на реальных событиях. После выхода картины директор Государственного архива РФ Сергей Мироненко напомнил о докладе главного военного прокурора ВС СССР Афанасьева от 10 мая 1948 года «О 28 панфиловцах», где эта история провозглашалась выдуманной военкором Коротеевым.

Реакция министра Мединского на это напоминание была поразительно резкой:

«Мое глубочайшее убеждение заключается в том, что даже если бы эта история была выдумана от начала и до конца, даже если бы не было Панфилова, даже если бы не было ничего — это святая легенда, к которой просто нельзя прикасаться. А люди, которые это делают, мрази конченые. <…> Их подвиг, он символичен. И он находится в той же череде подвигов как 300 спартанцев, он из этой же серии».

Возглавляемое Мединским Российское военно-историческое общество также выступило одним из «продюсеров» картины и значится в ее начальных титрах.

«28 панфиловцев» лишены квазиголливудских приемов «Утомленных солнцем — 2», «Сталинграда» и «Битвы за Севастополь», но воскрешают в памяти аккуратные и начисто лишенные изобретательности или вдохновения советские фильмы, созданные по заказу партии и правительства. В этом же духе выдержаны и важные идеологические тезисы, вложенные в уста Клочкова, — политрук, наверное, впервые в постсоветском военном кино становится главным положительным героем (отрицательных или спорных в картине нет вовсе, немцы сведены к безликой массовке). «Родина — она и под игом жить будет, ее топтать будут, резать, жечь годами, а то и веками, она слезами и кровью умоется, а все равно родиной будет. Отечество — не так. Отечество — там, где живут по праву, как испокон веков отцы завели. Родина — это земля, где живут, а отечество — то, как живут. А народ — это люди, которые хотят говорить на одном языке и жить на одной земле», — растолковывает Клочков наивному красноармейцу по имени Муса. «А если француз какой или немец русский язык выучит и здесь жить захочет, что он теперь русский, что ли?» — недоумевает в ответ тот. «Немец не знаю, а француз… Поглядим, как этот француз вместе с нами фашистов бить будет! Может, и станет русским, как знать», — дружелюбно говорит Клочков.

Сами Шальопа и Дружинин определили жанр «28 панфиловцев» как «фильм-памятник». Так что даже его драматургическая статичность и линейность представлялась не как недостаток, а как часть концепции. Невыразительность собственно художественного ряда — способом сконцентрировать внимание не на «как», а на «чем», вернее, на «ком». Так на плакате правильность и четкость содержания значительно важнее формы.

За последующие годы в России появилось множество подобных фильмов-памятников. Например, «Ржев» Игоря Копылова (также автора, до того ничем себя не зарекомендовавшего), выпущенный в 2019 году и посвященный Ржевской битве 1942–1943 годов. Сборы картины Копылова были более чем скромными, зато ее положительно оценил Мединский:

«Этот фильм — дань памяти. Я от всего сердца хочу поблагодарить создателей, всех, кто принимал участие в съемках, — тех, кто вложил свои