Нам в глаза на этой картине смотрит не только девочка, но и несколько других персонажей. Представив этот ментальный диалог с ними, мы можем очень глубоко понять наши взаимоотношения как отца или матери семейства.

Подумайте, как на вас смотрит служанка справа, если вы мать девочки, и какой рождается внутренний диалог с ней? И как она смотрит на вас, если вы отец семьи, и какой безмолвный диалог может у вас быть с ней тогда?

Правильных ответов нет. Но вот что удивительно: несмотря на то, что изображение девушки не меняется, мы воспринимаем героиню по-разному с материнско-женской и с отцовско-мужской позиции.

Теперь мы иначе смотрим на карлицу. Возможно, из роли родителя девочки восприятие ее няни становится более доверительным. Меняется отношение и к художнику. Оно может быть более уважительным, вероятно, даже дружеским. Но это мое личное восприятие, у вас оно может быть каким угодно.

Теперь, когда мы проникли внутрь картины и получили очень глубокий опыт взаимодействия с персонажами, наше понимание произведения сильно изменилось. С этого момента мы находимся внутри как полноправные участники, а не как проходящие мимо посетители музея. Принимая это, поговорим о трех оставшихся персонажах.

Мужчина в дверях, кто он и что делает?

– Вероятно, он тоже смотрит в глаза. Но какова его роль?

– Непонятно, он то ли входит в комнату, то ли выходит.

Мужчина в дверях находится в самой динамичной позиции. Кому-то кажется, что он входит в комнату, кому-то – что выходит из нее. Не думаю, что тут есть правильный ответ, скорее, восприятие зависит от эмоционального настроя и нашего подсознательного желания, чтобы он входил к нам в комнату или выходил из нее. Но что точно можно сказать о нем?

– Это человек, который обладает правом и свободой войти и выйти в присутствии хозяев дома.

Мы чувствуем, что ситуация в картине интимная. Перед нами стоят люди, с которыми у заказчиков этой картины особые, личные отношения. Даже в этих обстоятельствах мужчина в дверях обладает большими полномочиями.

– Куда он смотрит?

– Точно сказать сложно, но, кажется, может смотреть куда угодно.

Мы не видим его глаз, смотрит ли он на нас – можем только догадываться. Находясь на этой лестнице, он способен окинуть взглядом все уголки комнаты. Смотреть на холст, который пишет художник, и тогда он, кстати, единственный, кто видит, что на нем сейчас изображено. Смотреть на девочку и наблюдать за служанками вокруг, он даже может коситься в сторону окна и смотреть на карлицу. Этот человек находится в идеальной наблюдательной позиции.

Так кто же этот мужчина в дверях?

– Начальник охраны этой семьи?

– Главный советник отца семейства?

– А может, он просто близкий родственник или друг?

Мы не можем сделать однозначный вывод, но кем бы он ни являлся, именно он присматривает за всеми остальными здесь.

Последние два персонажа: мужчина и женщина в правом углу картины. Кто эти люди и какова их функция?

– Женщина похожа на монашку, судя по ее одежде.

– А мужчина тогда, наверное, священник.

– Только они не кажутся интересными или важными персонажами, особенно по сравнению с остальными.

Их социальная роль относительно девочки достаточно проста, ведь в то время именно служители церкви исполняли роль учителей. Если надо было научить ребенка писать и считать, это делали священнослужители. Появляется ощущение, что, находясь в этой комнате, они исполняют символическую роль. Фигуры этих людей замкнуты на себе и не взаимодействуют с другими персонажами на картине или с нами. Мы понимаем, что девочка образована, есть люди, которые занимаются ее духовным воспитанием в том числе. Но они не ключевые персонажи, а скорее финальный штрих к образу девочки и символ церковного одобрения и благословения этой семьи.

Так что же в итоге тут происходит?

Кажется, нашему пониманию открылось больше, чем предполагалось изначально. Понимание этой «коричневой» картины благодаря вложенным усилиям развивалось по спирали. С кем-то из персонажей у нас сложилась тесная связь, кто-то остался в нашем понимании «для галочки». Сам процесс наблюдения превратился в увлекательное исследование.

Девочка и первое впечатление о ней – это завязка. Неспешным развитием событий стали образы служанок, карлицы, пажа и художника. Они дали нам понимание, что за семья перед нами и важности девочки для всех. Кульминация – это момент, когда все перевернулось. Мы осознали, что главные персонажи – это родители, их глаза – это мы, а возможность оказаться на их месте – величайший дар этой картины. Развязкой сюжета стали мужчина в дверях и служители церкви. Мужчина в дверях дополняет атмосферу, хотя мы почти ничего не узнаем о нем. Монашка со священником говорят о традициях того времени больше, чем о тонкостях взаимоотношений в этой семье, тем самым ставя точку после слова «конец» в рассказе о ней.

Так мы выходим на новый уровень взаимодействия с картиной, вступаем в диалог с разными героями, удивительно четкий или чисто символический. Теперь, когда контакт с картиной и художником установился, настало время новых вопросов: о чем вообще эта картина? В чем ее идея? И самое интересное: почему родители девочки не стоят рядом с ней?

Вторая встреча с «Менинами». Что же хотел сказать художник?

Художник в своем произведении всегда высказывается. И всегда – на какую-то тему. Это не пустые слова, если мы имеем в виду качественное произведение. Желание высказаться в своем творчестве – это движущая сила, импульс, побуждающий художника творить. Нет высказывания – нет произведения искусства по большому счету.

Мы часто относимся к творчеству художника как к стихии, хаотичной и неконтролируемой. Потому что не понимаем истинных мотивов его решения посвятить свою жизнь такой профессии. Ради чего?

А если допустить, что художник своим творчеством приглашает зрителя к разговору? В таком случае значение зрителя в творчестве художника невозможно переоценить.

Каждый художник рассчитывает на диалог со своим зрителем, чтобы вложенные в произведение мысли и идеи кто-то увидел и интерпретировал. Каждый художник знает: искусство существует только тогда, когда кто-то на него смотрит. Поэтому внимательный и думающий зритель – это все, чего желает художник для своего творчества.

Сандро Боттичелли. Венера