Виктор сразу пересылает мне CV своей протеже. Ей 62 года, кандидат социологических наук, специалист по цивилизациям. Знает, кроме русского, конечно, ещё именно вот эти требуемые языки. Кроме СV, наша протеже приложила ещё свой французский телефон. Впоследствии этот номер нам нисколько не помог в возникшей вскоре весьма острой и неловкой ситуации.

Виктор мне отвечает, что её устроит деревня и работа в мэрии. «Дайте только жильё».

У Вики в это время сломался телефон. А я прошу Виктора всё-таки мне не звонить: «Мужу не нравятся телефонные переговоры. Да, он немножко деспот. Болеет очень». – «Отравите мужа, – советует Виктор мне. – Как Елену вот Глинскую. Правда, это было очень давно», – продолжает тонко острить сей Виктор. Я вспоминаю, что Господь одарил его красивыми чертами лица и стройной фигурой, он чем-то напоминает Вячеслава Тихонова в роли Андрея Болконского, но его лицо очень портит ехидное, недоброжелательное выражение. И красивым его теперь никто не назовёт.

«Оксана оставила Вике сообщение. Она завтра едет в их мэрию сама. Вообще у меня нет призвания спасать украинцев. Это просто случайность. Я был бы рад от этого избавиться. Ей было бы лучше ехать в Россию. Но сами понимаете, пропаганда сильней разума», – продолжает размышлять в моём чате Виктор. Я тоже не считаю себя лишённой чувства юмора и пробую шутить. Потому что Вика начала закипать, у неё не работает ватсап и никакого сообщения она не получит, у них температура воздуха 40. Я зачем-то пишу Виктору: «Суду всё ясно. И вообще вашей Оксане лучше извиниться перед Викой. У Вики слабый слух. Она даже инвалид по слуху. Не надо звуковых сообщений».

«Какому суду? Что ясно? Какие извинения?» – начинает закипать Виктор. Я же более спокойна, чем мой коллега по благотворительности. Я ещё и не такие виды видала, один нелепее другого. Виктор рвёт и мечет дальше. Он на 10 лет меня младше, часто, даже чаще меня бывает в России, здесь же преподаёт русским студентам французский язык, общается с ними, неужели он не в курсе новых русских речевых оборотов и анекдотов. Да и этот скорее уже с бородой. «Суду всё ясно, – пишу я Виктору, – это шутливое русское выражение. Вика заводится с полуоборота, ей не нравится своеволие. Ваша Оксана сама, без согласования, едет в мэрию, это взбесило Вику. Извольте учитывать всю обстановку, нам всем не хватает выдержки, да, Вика невыдержанная, но в данной ситуации мы без неё не обойдёмся».

Виктор не успокаивается и не приходит в адекватное состояние, скорее, напротив: «Пишите мне на языке Толстого и Чехова, а не на современном новоязе».

Далее от него следует длинная цитата по-итальянски, из которой я понимаю только слово синьора, хотя учила итальянский в молодости.

«А если бы я с вами говорил на таком непонятном языке, вам бы это понравилось? – не унимается наш герой. – Зачем вы сообщили Вике о том, что Оксана едет сама. Зачем вы вообще передаёте то, что вас не просят?»

Далее от него следуют пространные рассуждения на тему, что я человек очень догматичный и что я до сих пор не выучила французский. Откуда он знает про французский? Я не могу с русскими говорить по-французски, у меня едет крыша. И при чём здесь моя догматичность? «А я читал ваши произведения», – не унимается Виктор. Хотя читал только одно, я точно знаю это, так как его студентка переводила мне его, это было частью её магистерской диссертации.

«Давайте без скандала, я человек мирный и мягкий, – отвечаю я ему в чате. – Надо решить нашу проблему. Я не сплетни передаю, а необходимую информацию. Я стою за полную ясность в отношениях и поступках, если ситуация сложная. А здесь она сложная. И, пожалуйста, не будем трогать моего мужа за то, что он не даёт мне говорить по телефону».

«Это у вас самозащита, – гневно выстреливает Виктор. (Он и дальше решил поработать срывателем всех и всяческих масок. С меня, разумеется. Тема помощи Оксане ушла куда-то вбок и на место уже не вернулась.) – Но ЖЕРТВА всегда в той или иной мере сотрудничает со своим палачём. Абсолютных деспотов и абсолютных жертв нет. Если ваш муж деспот и вы с ним прожили жизнь, значит вам так нравится. Иначе вы бы от него ушли. У вас не мягкий характер. Это вам так кажется. Вы – человек очень непреклонный в своих мнениях и отнюдь не гибкий. Однако слабовольный. В этом ваша трагедия».

Экий он психолог, однако. Этот бесцеремонный разговор мне начинает положительно претить. Всё-таки я старше его на 10 лет. Зачем меня так поучать? Я молчу о его семейной жизни, хотя знаю, что со второй своей женой обращался он безобразно, сам деспот. Сейчас я его урою, однако. Слово «палачом» он написал неправильно. О чём его тут же уведомляю. «На языке Толстого и Чехова слово «палачом» пишется через О, а не через Ё, как вы изволили написать». – «Подите к чёрту, – подводит он итог нашему чату. – У нас с вами полная несовместимость характеров».

«Ну мы же не в ЗАГС идём, а помогаем вашей подопечной», – пишу я ему вдогонку. Но он уже порвал все наши отношения, в том числе и телефонные.

Стояла душная летняя ночь с воскресенья на понедельник. В 7 часов утра понедельника упорно молчащая, несмотря на все мои звонки и смс к ней, Оксана села в поезд и доехала до Викиной мэрии. В этой деревне уже с утра было больше 30. Она еле нашла Викину мэрию. В это жаркое лето 2022 года украинские беженцы перемещались в поездах по Западной Европе бесплатно, но с некоторыми ограничениями. Значит, и обратный путь ей тоже будет без затрат, если не получится. С трудом я так угадываю её логику.

В мэрии было начало рабочего дня. Вика пришла на работу чуть живая, ей стало плохо с сердцем. Дело было не только в невыносимой жаре, но и в известии, которое она получила в воскресенье: её кузен по папиной линии погиб на Украине, участвуя в военных действиях на стороне Украины. Её дядя тоже был крупным военачальником ещё в далёкие советские времена. И его сын пошёл по стопам отца. У них было так принято по мужской линии – военная династия.

В 9 утра Вику уже увозила скорая помощь с работы. Около 10 часов в мэрию пришла Оксана и на прекрасном французском стала скандалить. Мол, её пригласили на работу в мэрию и даже не прислали