С 1967 года жил в Павлодаре. Работал инженером на заводе и мастером в ПТУ. С 1968 года служил в подразделениях УВД Павлодарского облисполкома, политработник. В1981 году окончил юридический факультет КазГу в г. Алма-Ате. В 1988 году по состоянию здоровья и в связи с выслугой лет уволен в запас. До сентября 1997 года работал собственным корреспондентом газеты «Целинная магистраль».

В 1997 году как вынужденный переселенец переехал в г. Балахну Нижегородской области, где работал главным редактором районного радиовещания. С 2007 года живёт в с. Бессоновка Пензенской области.

В. Г. Бутов печатался в армейских, областных, республиканских и всесоюзных газетах и журналах («Советский воин», «К новой жизни», «Простор», «Нива», «Московский Парнас», «Сура», «Часовые памяти») и в другой периодике, а также в ряде коллективных сборников.

Автор двадцати книг стихов и прозы, шесть из них – для детей.

Награждён 24 государственными и ведомственными орденами и медалями, в т. ч. боевой медалью Республики Куба «Воину-интернационалисту» I степени, знаком «Воин-интернационалист СССР», орденом Доблести, медалью «За отличие в патриотической деятельности», почётным знаком «Лауреат Всероссийского конкурса «Растим патриотов России».

Член Союза журналистов и Союза писателей России, член Академии российской литературы.

Член правления Российского общества дружбы с Кубой (РОДК). Заместитель председателя правления Межрегиональной общественной организации ветеранов воинов-интернационалистов «кубинцев» (МООВВИК, Москва), Председатель правления регионального отделения МООВВИК в г. Пензе.

Член правления Пензенской общественной организации «Российский Союз ветеранов». Член секции по патриотическому воспитанию областного совета ветеранов.

Бывало лихо трудное —

(стихи о войне, о ветеранах и детях войны)

Село

Вы, пожалуй, немало

Таких повстречаете в наших краях,

Но именно здесь родила меня мама,

Вскормила, горбушку на крохи деля.

Река как река, и просторы степные,

Земля как земля – на руках, на губах.

Здесь мазанки были литые, лепные,

Над каждою крышей ведёрко – труба.

Здесь также дороги протяжны и долги,

Как песни казахские жизни полны.

Я здесь научился работе и долгу.

Я здесь полюбил и чабрец, и полынь.

Хлеба как хлеба, только чуть низкорослы.

И солнце как солнце, чуть жжёт горячей.

Но именно здесь в те целинные вёсны

Я духом окреп, стал не рослым, а взрослым,

Без лишней шумихи, без громких речей.

Воспоминание о хлебе

Я помню время горьких лет,

Поля, поросшие бурьяном,

Босой ноги нечёткий след

В пшеничном поле спозаранок.

Да, были руки не крепки,

Но крепкою была усталость,

Но отступали сорняки,

И хлебушку вольней дышалось.

Я рос как в поле тополёк…

А хлеб пошёл большой лавиной,

Степной захлёбывался ток:

ЗИС-5, «полуторки» – машины…

Казалось, что там – на быках?!

Но подвозили вороха,

Ссыпали в горы золотые.

Туч раскрывались ворота,

И шли дожди натужно злые…

Хлеб отдавал сопревшим жаром,

Хлеб прорастал за два-три дня,

«Горел» без дыма и огня,

«горел» невидимым пожаром.

Но, как в бою боезапас,

Ценилась каждая горбушка

В стране. И сердцу дан приказ:

«Убрать. Успеть!» И было нужно

Войной загубленные руки

Нам заменить…

…простая кроха Хлеба

Хлеб по меню ушёл на задний план,

На первом нынче модные закуски.

А хлеб-кормилец, чудо-великан

Сам по себе был сладким, ситным, вкусным.

Да и сейчас нужна ль ему хвала?

Кто избалован, развращен обжорством,

Покажется тому и сдоба чёрствой.

Кого от голода спасла халва?

Живём в достатке, что и говорить,

Но помню крохи на ладони бурой…

Я говорю не с целью укорить,

Скорей – для выяснения натуры.

Был этот дед мне вовсе незнаком:

В столовой общепита на вокзале

Встречал его – лучи под козырьком.

Всей пятернею хлеб всегда держал он

И перед стопкою, борщом и кашей

Раздумчиво-светло на хлеб смотрел.

Он уважительно и коротко покашливал

И первым в рот брал хлеб.

О, как он ел!

Он брал его неспешно, не торопко,

Торжественно его он водружал,

Как слово, на язык – на место тронное:

Он Дело, Хлеб и Слово уважал.

…И взгляд, и жест я помню у отца:

Ослепнув, т а к глядят на солнце, в небо,

В горсти т а к держат тёплого птенца,

Т а к дорожат простою Крохой Хлеба.

А жизнь велела: «Держись!»

У тощей груди молока

Сыну не взять, не выпросить.

У жизни крутой кипятка

Не приходилось клянчить:

Картошки подгнившей

С лебедой пополам —

И той не выбросить,

И пала единственная на всё село

Колхозная кляча.

А жизнь велела: «Держись!»

Война. И хлеба не кошены…

Работали руки на жизнь

И против всех бед непрошеных.

Серый казенный листок —

Вороном черным

В доме и в сердце.

И тяжким крылом он прикрыл

Полнеба и полсолнца.

Вымараны радуга и земля

Краскою черной и серой —

То закрылись голубые глаза

Сына-первенца, краснофлотца.

А жизнь велела: «Держись!

Радуге кем быть отмытой?»

Победные песни лились,

И слёзы лились открыто.

По тёплой земле босиком

Хожено-перехожено.

Великих домашних дел

Делано-переделано.

И всё, что велела жизнь

И что на веку положено,

Через бессонницу, через «нельзя»,

Через «не могу» сделано.

Слава нужна ли вам,

Рукам материнским, натруженным,

Или слова

Горячие, тихие, нежные,

Словно цветы из радуги?

Знаю: нет ни славы, ни слов

Настоящих, людям ненужных,

Только мы в неоплатном долгу

Перед сердцем открытым

Матери.

Сын младший просил: «Держись!»

И зори, как прежде, рдели.

Но медленно гасла жизнь,

И губы шептали: «Сделай!»

Тишина

Такое долго будет сниться:

Мы у плетня отцовской хаты…

Косынкой лёгкою зарница

Светилась на